Туман. Он закрыл весь этот мир. Туман полз по бывшему руслу Славянки, и не было видно: ни высоток города, ни маленьких дачных домиков. Только туман. Только его величество туман и её величество боль. Боль ещё одного похмельного утра. Боль пустоты и одиночества, боль непонимания. Они чем-то похожи. Туман и боль. Туман копится из мельчайших капель воды… Боль из мелких обид, нелепых слов, невнимания и равнодушия. И туман, и боль могут закрыть собой весь мир. И тогда к месту прозвучит фраза из тупого американского фильма: « Добро пожаловать в ад». Наверное это и будет адом. Тягучая боль в вязком тумане. Полное отсутствие тепла и надежды. Вечная белая река боли.

Я курил у самого обрыва, опираясь плечом на не доломанную ветром теплицу. Просто курил и смотрел в белую вселенную тумана. Сегодня я один весь день. Может и к лучшему. Что-то участились наши ссоры. Не будет весь день света этих любимых глаз. Не будет её шагов по нашему дому. Интересно- когда она вернётся, она скажет хоть одно тёплое слово или снова вонзит заточку обиды в уже уставшую душу… Не знаю. Пока я просто курю, всматриваясь в бездну тумана. Кто-то предупреждал: «Не смотри в бездну, она начнет смотреть в тебя». Плевать. На всё плевать. Я просто смотрю в туман…

— Тяжко, Андрррюша?

Я вздрагиваю и поворачиваю голову. На теплице сидит сорока и смотрит на меня склонив голову набок. Бред. Допился! Людям с перепоя черти являются, со мной сороки разговаривают. Дотрагиваюсь сигаретой до кисти руки. Резкая боль ожога. Сорока никуда не исчезла. В её глазах мелькнул огонёк насмешки.

— Ты мазохист, Андрррюша? Небось, ночью плёточки снились, да зажимы для сосков? Хамы вы строители! Так посылать несчастную птичку! Культуррры ноль!
— Ты, клоун пернатый! Чего надо?

— Пррросто поговорррить! Утро сегодня особое. Редко такое бывает. Я, с твоего позволения, буду нормально говорить, а не в стиле: «Хочешь кашки, дурррашка». Давно такого утра не было. И такого тумана. Когда туман наполняет всё русло исчезнувшей реки, когда утренняя звезда меняет свой цвет, когда ветер крутит хоровод у старого капища и деревенские псы воют в туман, поджав хвосты…. Тогда происходят удивительные вещи, Андрей. Последний раз такое было в войну. На этом холме был немецкий пулемётный расчёт. Утром его накрыл туман. Оружие осталось на месте. А люди исчезли. Просто исчезли и всё. Они ушли в туман. Как сегодня уйдешь и ты.

— С хрена ли?

— Хватит грубить! Я ведь не просто сорока, я твой проводник. Куда? Иметь верблюдА! Вот уже разозлил. Может мне просто улететь, и считай наш разговор похмельным бредом? Это особое утро. Пойми! Через пару часов туман начнет исчезать, и ты останешься один со своей болью и тоской. Одно нелепое слово твоё или её, и будут поломаны две жизни. Ты пустил в душу осень, Андрей. Ты устал от своей жизни. Уверен, что эта жизнь не для тебя, так иди в туман! Он даст тебе жизнь, о которой ты мечтаешь. В глубине своей, залитой ноябрьскими дождями, души. Ты должен увидеть другую реальность, что бы научиться ценить ту, которую тебе дал Бог. И ты вернёшься, если сумеешь прогнать осень из души, если сквозь туман услышишь голос любимой. Ну а если нет… Тогда найдут пачку сигарет и зажигалку у разрушенной теплицы. А ты исчезнешь. Просто останешься там… в тумане. Ты должен пройти сквозь туман. Иначе твоя душа умрет. Просто рассыплется пеплом.. Нам это будет очень не по душе.

— Кому вам?

— Здесь когда-то было святилище древнего народа. Народа, который разделился потом на германцев и славян. Прошли века. Исчезли старые боги, а мы остались. Нам просто некуда уходить. Мы души ушедших предков. Нам нет места в христианском раю, мы стали птицами. Ибо только птица по — настоящему свободна. Ты и не знаешь, что сорока — Перунова птица. Цвет Перуна — черный с серебром, мы черные с белым. Только птице принадлежит небо над землёй Рода… Хоть на этой земле уже давно живут чужие люди. Ладно, хватит лирики. Пора решать.