— Ты решил, — провозгласил Франсуа. — Поворотись-ка, сынку! — и показал рукой, как надлежит выполнить это «поворотись-ка».
И тут ноги приросли к полу. Необходимость подчиниться Лазарь осознавал, но заставить себя не мог, не давал смутный безотчётный ужас. Ключник, не дождавшись, подошёл, взял за плечи и сам развернул его. Эта стена была ослепительно чёрной, и чернота почему-то была ожидаемой. Словно Лазарь её однажды уже видел. А может, и не однажды.
— Вот твои врата, — Франсуа, оставаясь за спиной, подвёл Лазаря к стене и хлопнул по ней ладонью. — Сезам, откройся!
Стена исчезла. То есть, это Лазарь откуда-то знал, что она не отъехала плавно вверх-вниз-в-сторону, не истаяла по-киношному медленно, а просто безо всяких спецэффектов мгновенно исчезла. Внешне не изменилось ничего, перед глазами была всё та же ослепительная чернота, и Лазарь опять заранее знал, что именно так и должно быть. Хотя умом ожидал этюд в багровых тонах: мрачное подземелье, ряды котлов, набитых грешниками, плавающими в смоле и масле, языки адского пламени под этими котлами. Чернота оказалась страшнее.
— А где пекло? — голос снова сел, получилось сипло и невнятно. Но Франсуа вроде бы понял.
— Кто ищет, тот всегда найдёт, — туманно пообещал ключник. — По вере воздастся. Ну что стоишь? Ты просил — ты получил. Иди… клоун, — и слегка подтолкнул. Коленом пониже спины.

(Продолжение следует…)