(НАЧАЛО)

Под утро Семёну Груздеву приснился Дьявол.

Дьявол сидел в ногах Семёна по-турецки и играл на скрипке знакомую Груздеву мелодию. Дьявол был нищенкой узбечкой, которую Груздев каждое утро по пути на службу видел вечно  сидящей на картонных коробках в переходе с Крестьянской заставы на жёлтую ветку.

На Дьяволе были тапки  с задранными носами, лазоревые шёлковые шаровары и сиреневая плюшевая кофточка.

Один рукав кофточки был подвёрнут и свободной культёй узбечка прижимала к плоской груди скрипку-четвертушку, другой рукой неумело терзала смычком струны, ловко вытягивая из деревянного нутра  жалостливую мелодию.

Семён захлюпал во сне.

Узбечка сложила смычёк на колени и, лыбясь золотым ртом, протянула к причинному месту Груздева несуразно большую, мужскую натруженную руку: — «Слюшай… мужчина, дай потрогаю, а…»

Семёнов доверчиво расхлябился во сне, чувствуя приближение ночных поллюций, давно забытых им с прыщавой юности.

— Отдай… слюшай, а…. – неожиданно, девушка сжала и с силой потянула на себя причинное место Груздева.

Семён охнул.

Чавкнув, как вантуз в клозете, причинное место отпало от Груздева, как не родное и теперь извиваясь  коброй, крутило набухшей желанием головой на лазоревых шароварах вновь заигравшей узбечки.

Семён жалостливо застонал во сне и, проснулся: тяжкое предчувствие топорщило ум Груздева.

Замерев на миг, Семён боязливой ладонью поволокся в сторону паха. Ощупал и обмяк: пах Груздева представлял собой тщательно выстриженную английскую лужайку, которую он равнодушным глазом выцапывал иногда в новостном блоке EuroNews за чашкой утреннего кофе.

Груздеву даже показалось, что он слышит удары клюшек и отдалённые голоса: — Билл,  двойной Богги на седьмой лунке… — и чувствует, как на лобок, не больно, наступают ноги в мягких удобных теннисных туфлях… — Семён откинулся в холодной испарине. Переждал чуток.  И уже со злой, отчаянной решимость, начал терзать промежность: пусто.

Ещё минуты две тело Груздева лежало неподвижной колодой и мысли злыми осами тыркались в нём, буравя и жаля нутро Груздева: — «… Ну ты мужик попал…лучше б сдох во сне… и чего теперь?… в поликлинничку?… Посмотрите блин, Роза Марковна, у меня там есть чего… или ни-фи-га…»

Неожиданно Семён всполошился, — «Может Верка его чего учудила…» — нащупал в темноте на тумбочке смартфон, — « …Может к себе приспособила…» — осторожно приподнял одеяло и, краснея от неловкости, как прыщавый малолетка, в призрачном голубом свете экрана стал осматривать потаённое лоно супруги. Веркин пирожок в голубом потустороннем сиянии выглядел незнакомо…- «А может накладной…» — Семён накрыл ладонью воробышка и зло почуял в пустом паху предательский толчок…

— Груздев, ты чего, а… Верка потянулось к нему сонным разморенным телом, — А я Сёмочка не против…

— Я, сейчас – неловко отстранился Груздев, всполошливо выскользнул из-под одеяла и, прикрывая пах руками, как призывник на медосмотре, засеменил шлёпанцами в ванную.

Детально осмотрев себя в зеркало, Семён не обнаружил никаких других изменений в организме кроме… конфузливой предательской, гигиенически упакованной дырочки, слева, под нижним ребром…

— «Чёрт…» — расстроился Груздев, — «Почему тут-то?… Пусть бы как у баб… Трансвестит, он тоже человек…»

В голове Груздева туго всплыло что-то библейское:  Адам… седьмое ребро… вынули… Ева… Но внятно так и не выстроилось…

Груздев осторожно вынул тампон подумал и, задумчиво послюнявив, вставил указательный палец в дырку – «О блин… больно… похоже я целкач…» — Дырочка была новенькая, что называется ненадёванная…

— Гады. — Семен зло запихал тампакс  обратно, — Или американцы, или НЛО: эксперименты блин на живых людях ставят…  гады…

— Груздев, так ты идёшь или нет… — раздался из спальни деланно капризный голос Верки – или решил сам справиться…

Во фигня — Семён грузно  просел на унитаз – Надо табанить… продыху себе дать…разобраться. По крайности от поездки на дачу к тёще отмахаться точно.