Сон снится осень десятую.
Стол у окна. Ты…
Робко напротив присяду я.
Парты. Цветы.
Шепчутся, шуточки едки.
Тетрадь теребя,
смотрит на доску соседка.
А я — на тебя.
Что-то читаешь вполголоса,
смазан сюжет.
Солнце пастельную полосу
шлёт на манжет.
В книге познавший родителей
стонет Эдип.
А со стены снисходительно
Амха глядит.
И до утра я дышу,
пока длится урок.
Где-то будильника шум,
или это звонок?
Ты чародействуй, учи,
абракадабрь…
Дактилем, чуть спотыкаючись,
в давний сентябрь.
Принято. Оценка эксперта: 25 баллов
Мне понравилась легкость . Концовка не та , как — то десять лет снопришествия нужно обыграть ..
И до утра я дышу,
пока длится урок.
Где-то будильника шум,
( Сну не вижу итог :
Небом стерты пути
В давний сентябрь ,
Рад, что милою ты
Вечность целую рядом )
«В книге, познавший родителей,
стонет Эдип.» — слово «познавший» -странное. Глагол «узнавший»?
Ну, и я так понимаю, не к маме же ученик за парту присел. Эдип-то тут со своим комплексом при чём?
Тем более, уж извиняйте, школьная программа это не включает изучать.
«Амха Селассие — последний номинальный монарх Эфиопии???»
Это в какой школе его портреты вешают? Странная какая-то школка…
Как в том анекдоте: «Шалом, православные…» 🙂
Да, «познавший» — странное. Мне про Эдипа строчки не нравятся. Но проходили в школе.
Про Амху, по идее, сноску нужно было сделать. Просто было интересно, поймёт кто-нибудь, о чём я, или нет. Амха — это Ахматова. Ирина Одоевцева о Георгии Иванове и Георгии Адамовиче: «Они между собой никого почти никогда не называли по имени или фамилии. У всех были прозвища и клички — или, как мне тогда казалось, «тайные имена». Так, Ахматову они называли Амхой, Гумилева — Великим Мугом или просто Мугом, и я не могла понять, почему и откуда они знают эти «тайные имена», и только уже в Париже Георгий Иванов открыл мне, что это просто наоборот читающиеся фамилии — Ахматова — А вот Амха, Гумилев — Велимуг — никакой тайны и магии.»