Очередная площадка для ЭКСПРОМТНОЙ дуэли. Специально выделил слово «экспромтной», чтобы напомнить дуэлянтам, что все их тексты должны быть уникальными (не размещёнными в интернете до этого момента).
За нарушение этого основного правила “экспромтной дуэли” – дисквалификация и, соответственно, поражение в дуэли.
Наши дуэлянты:
nandyoz (Ирина Харина)
и
Владимир Шелест
Напоминаю Правила проведения экспромтных дуэлей.
Но!… И это самое главное! Так как, Правила проведения ни одной из дуэлей мы так и не выработали, предлагаю такую схему проведения дуэли (и этой, и последующих): дуэлянты прямо здесь, непосредственно в этой теме, обговаривают правила проведения дуэли. Для ЭТОЙ дуэли. А не для дуэлей вообще. Просто два дуэлянта договариваются, КАК будет проходить дуэль (сколько раундов, что можно-что нельзя, будут или нет секунданты, будут ли судьи, кто и как вообще будет выявлять победителя, и проч., и проч., и проч.)
В обсуждении правил для ЭТОЙ дуэли могут принять участие все желающие. Но! только если дуэлянты не против этого. В противном случае, они (дуэлянты) утрясают правила чисто между собой. А остальные могут только наблюдать за этим, но никоим образом не встревать.
После того, как все формальности будут соблюдены, правила выработаны, ясны и утверждены, состоится непосредственно сама дуэль. …Ну, ежели к тому моменту, дуэлянты ещё будут хотеть потыкать друг друга заточенными перьями.
Обращение к сопернику (разумеется, экспромтное).
Сударыня, хотел сообщить приватно,
Но правила дуэли таковы, —
Придётся говорить об этом гласно.
Над тумбочкой моею прикроватной
Висит девиз: «ОНИ весьма опасны,
И не сносить синьору головы,
Коль ввяжется в бессмысленную схватку».
Вот если дама сможет полюбить,
И, просыпаясь поутру в кроватке
Моей покорно просит повторить, —
Вот это славной битвы завершенье.
Но если затеваешь ты сраженье
Словесное, да с женщиной притом,
То будь, дружок, заранее готов
К её ногам свалиться с умиленьем,
Сражённый прелестью прекрасных стройных ног,
Журчаньем слов. Их смысла, без сомненья,
Скорей всего ты разобрать не смог,
Да это и не нужно. Завершенье
Словесной битвы и её итог:
Мужчина просит, как всегда, прощенья,
Богиня торжествует. Счастлив бог.
С почтеньем к Вам. Au revoir. Маэстро Шелест.
От вас я жду теперь ответных строк.
Mon cher, mon cher,
Как видите, я уже
К экспромтной дуэли нашей
Почти готова.
Но в ней победить,
Как Вы, не владея словом?..
А мне пораженье
Всё же не по душе!
О чём же писать?
Что станет предметом споров?
Вы знаете сам:
Если найдена точка опоры,
Кто смел, тот способен
И землю перевернуть!
Но если вмешается вдруг
Равновесная сила,
То здесь разговор особый –
Уйти красиво
Не значит, мой друг,
Навеки закончить путь.
Пусть правила
Будут просты, незамысловаты:
Не станем играть
Словами, что не словарны.
И – дело за Вами –
Зовём ли мы секундантов?
Играем ли в ритме
Presto или andante?
И кто наши судьи –
И наша ль о том забота?
P.S. Немного попозже буду –
Иду работать.
Конечно же, готов. И с Вами я не прочь
Схлеснуться в стихотворном тамбурине.
Надеюсь, тысяча, и плюс одна вторая ночи
Нас не рассудят, милая Ирина,
А только раззадорят, вдохновляя
На песенно-изысканные вирши.
А посему, себе и Вам желаю
Творить, парить, и забираться выше,
Чем может вознести обычная дуэль.
Вы — скрипка. Ну а я — виолончель…
Встречаемся в ночи. И каждый сложит
Другому песнь любви. И в этом нам поможет
Мой грозный визави, а проще — Ваш талант.
И пусть рассудит нас известный дуэлянт,
Которого вы выберете сами.
До скорой встречи. Ночью. Под часами.
Часы, что висят в моей комнате –
Вы этого и не знаете –
Двенадцать пробьют, напомнят мне,
Что где-то в далёком Питере
Вы тоже сейчас не спите, а
Туман опустился нá воду,
И мутно стекло оконное,
И тени летят, неви́димы,
От берега и до берега.
Вам это, мой друг, неведомо –
Когда бы в любовь я верила,
Наверное было б проще мне
По ней отстоять всенощную
И в сердце искать ответа, но
Лишь кислые воды ериков
Я вижу теперь воочию.
Часы, что висят в моей комнате –
Такого Вы и не видели –
То пустятся в пляс, то скомкают
Судьбы временнýю линию:
Потянешь за нитку синюю –
И небо прольётся ливнями,
Наполнит весенним гомоном
Пустóты моей обители.
Часы, что в комнате безмолвной
Тоскливо забивают стрелки,
Озвучивая ритм столичный,
Не придают ни слов, ни сил.
Они лишь вольно иль невольно
Становятся безликим третьим,
Который, может, и не лишний,
Но так всегда невыносим!
Они отсчитывают время,
Они отчитывают память
За то, что и она не с теми
Гуляла ночи напролёт.
А память бедная стареет
И бродит хмуро между нами,
Как стрелки на часах, кругами.
И безнадёжно слёзы льёт.
Но память – она ведь зыбка. Из мелочей
Бывает, того, что нужно, не сбережёт.
Но вдруг на поверхность рыбкой всплывает – чей? –
Когда-то давно прочитанный – где? – стишок.
И строчки, казалось, уснувшие навсегда
Под толщею важных и срочных имён и цифр,
Тебя повлекут помчаться в такую даль –
Туда, где молчит Нева иль поёт Янцзы.
И всем, кто считает, что память – господень дар,
Отвечу: сегодня прочих не будет дел.
Сегодня не спят ни Волжский, ни Сыктывкар –
Сегодняшней ночью меж ними идёт дуэль.
Вот и пробили нам часы
Двенадцать. Полночь. Без вопросов.
Вам впору дёргать за усы
Меня. А мне же Вас – за косы.
Но в дружелюбной перепалке
Тянусь за Вами, как жираф.
А жало спрятал. Мне не жалко.
Предупредил меня Минздрав,
Что лучше радость, чем тоска.
Надеюсь, что и Вам всё в кайф.
Тоска? Да гнать её взашей!
Минздрав сказал, а он-то знает,
Что коль дана нам жизнь земная,
Негоже с болью жить в душе.
Ещё успеем погрустить
И помолчать, навек прощаясь
С осенним вечером, что тих,
Нетороплив. За чашкой чая
Сижу. Согрелась. Мне тепло.
И серый кот улёгся в ноги.
А это – очень-очень много,
Но, знаю, ясно и без слов.
Пой, милая, котейке «алилуйя».
Согреет славно, песенку споёт…
Вот тот, кто никогда не приревнует,
И не соврёт ни грамма верный кот.
Всё в этом мире бренно, несомненно,
свежа одна лишь ревность, и нетленна.
Об этом завтра мы поговорим
и сочиним про ревность монорим.
Что ж, считайте, что вызов принят.
Мы сегодня блеснём моноримом.
Предлагаю каждый новый «выстрел» размещать в новом комментарии, а не в ответах на предыдущий.
Звучит «Элегия» Массне.
И захотелось нынче мне
Вам предложить продолжить
Своим катреном лёгким вдруг
Мелодии прекрасный звук.
Вот выпад мой. Так что же?
(на мелодию Элегии Жюля Массне)
Кто мне напевает во сне
звуки Массне.
В доме вас нет
столько лет.
Мне память дарит тепло,
Лето прошло,
Осень вам вслед
Шлёт сонет…
Эти ноты читать с листа
В отзвуках слов,
Таять и вновь
Тихо шептать,
Вторя клёкоту птичьих стай:
Не улетай,
Не покидай
Летних снов…
Я понял, что не мне учить Вас.
Элегия и вправду получилась! 🙂
Вмешаюсь: «Звучит «Элегия» Масяне» . 🙂
Ах, ревность, сколько судеб ты сломала!
От подозрений, что любимы мало,
Потомки не Адама – злого мавра –
Хватаются за шпаги и кинжалы.
Тот не ревнует лишь, кто понимает,
Что жизнь длинна, в ней всякое бывает,
Но любит сам, любви не предавая.
Ревность. Монорим.
У тебя настроение скверное.
Ревность — дырка в мешке безразмерная!
Раскатилось горохом доверие.
Приближается ссора. В преддверии
Ты становишься вредной и нервною.
Не рифмуется верность, наверное,
С вереницами версий, с тавернами,
С «верь мне», — голосом слишком уверенным.
И надёжность моя эфемерная
Для тебя просто ложь беспримерная.
Но ведь выдумал это же, Вер, не я.
Это — страхи твои и сомнения.
Настроенье моё соответствует
Ситуации! Это лишь следствие
Тех поступков твоих безответственных,
Что приводят к скандалам и бедствиям.
Не в маразме ведь вроде, и в детство я
Не впадала ещё, но не деться мне
Никуда от привычки наследственной
Понимать, что с тобой лишь соседствуем.
А любовь твоя крепостью Брестскою
Мне казалась, да стены отвесные
Неприступны. Делили ведь хлеб с тобой
Столько лет, а теперь лицедействуем,
Будто чары какие злодейские
Накатили. Вот и мне и не верится,
Что осталась хоть капелька верности.
… «Вера?..» Ох, и попутал же бес тебя…
Блин, спалился. Ну, конечно,
Я тебя имел в виду.
Просто злился. Просто вечно,
Как в размер не попаду,
Я тебя назвать пытаюсь
То Любовью, то Надеждой.
А вчера тебе досталось
Верой названной быть нежно.
Разумеется, я помню,
Ты и Ира не вполне.
Нандиозностью наполнен
Разум. Истина – в вине.
Зашелестел-то, зашелестел словами,
Будто бы клёны в ночи зашуршали листьями.
Мол, не хотел… Кого-то, мол, спутал с Вами…
Ну а чуть что, так уж сразу вино и истина!
Я ж ведь о том и толкую: в напитках крепких
Тонешь, пропить рискуя духовные скрепы.
Кто канцелярские скрепки из дома вынес –
Той, что в ларьке торгует вином на вынос?
Что не попал в размер – небольшое горе.
С Веркою спутал, так то ж – темно в коридоре.
Мне наперёд известны твои отмазки.
Нет аргументов? То-то сегодня ласков.
Подумаешь – ну, скрепки канцелярские.
Фиглярствую в стишке. Бреду на мины слепо.
А ты чуть что — так сразу канделябрскими
Словами по башке: то ерики, то скрепы.
Я ж зарекался обходить больные темы,
Где именем твоим язык ломаю.
Ведь сказано: — Не сотвори себе тотема.
Варьируй: Лапка, Милая и Зая.
Пусть этих слов Волшебный Дивный Шелест,
Как тут недавно друг мой выражался,
Мне вымолит и ласку, и прощенье…
Стоп. Кажется, я снова нализался!
Коль нализался, так держи себя в руках!
Вот чем опять заляпал свой рукав?
А мне – стирать, стирать, стирать, стирать
И портить маникюры в реагентах?
Казался ведь таким интеллигентным,
А оказалось – только лишь в стихах…
Чтоб долго не топтаться нам на месте
И не толочь словами в ступе воду,
Давай представим, как – допустим – вместе
Мы прошлым летом ездили на отдых?
Где были, что в дороге повидали?
Фантазия пусть мчит в такие дали –
Не станем ограничивать полёта!
Ну, в общем, коль писать мы не устали,
Начнём, пожалуй – с трапа самолёта?
Предоставляю право первых строчек
Тебе. А знаешь, нас уже читают,
И, думаю, всем интересно очень,
С чего начнётся наш вояж. Взлетаем?
«Начнём, пожалуй, с трапа…»
— значит, помнишь,
Как этот трап настиг меня внезапно,
Когда взорвался вдруг последний «стольник»
Не опустившейся, куда ей надо, граппы,
Гранатою в бедовой голове.
Когда я на ногах не удержался,
Ты не пришла, любимая, на помощь.
И я считал стремительно ступени,
И тело приближалось постепенно,
Как мыслилось тогда, к сырой земле.
А что там было дальше? Дальше – больше.
Об этом ты сама расскажешь лучше.
Я помню, очутился то ли в Польше,
А может, в Праге, тут одно из двух…
И кажется, подмигивал попутчик
Случайный самолётный – ну и рожа! —
Тебе зачем-то. Видимо, не может
Без комплиментов жить твой нежный слух
Нет, то была не Прага, не Варшава…
Я помню, мы стремительно бежали
За этим, что подмигивал. Он, жаба,
Пока ты падал, спёр наш чемодан!
Когда догнали, оказалось – турок.
Ну, ты ему сказал, мол, не культурно
Чужое брать. Ему нас стало жалко
И чемодан он всё-таки отдал.
Потом решили, помнится, поесть мы,
Зашли в кафе. Мне так хотелось кофе!
Да, точно, это было в Бухаресте,
Нас сфоткали ещё анфас и в профиль
(Когда у стойки приняли по двести,
Наличных у тебя не оказалось,
Мы очутились в очень странном месте
С какими-то решётками на окнах,
Два дня в жарé там просидели, взмокли)
И довезли с мигалкой до вокзала.
Что было дальше, как-то смутно помнится,
Но кажется, мы дожидались поезда.
Когда-нибудь об этом снимем фильм мы.
Действительно, наличных было мало,
Но, поездом доехав до Софии,
Проблему постепенно утрясли:
Аборигенам бритву мы загнали,
Индийский кофе, водку и кондомы,
И чувствовали мы себя как дома,
Кутя потом на ихние рубли,
(Которые не рублики, а левы).
И шмотки поменяли на «прикид»,
И ты себя держала королевой.
И в новых RIFLE был я как Дин Рид.
О да, мы были!.. Жалко, что недолго.
Под ярким солнцем выцвели футболки.
Кончались левы. Начинался август.
Куда нам дальше ехать, мы не знали.
Какой-то пёс везде ходил за нами,
Лишь где присядем, тут же – шасть на лавку.
Мне было очень жалко животинку,
Хоть он, блохастый, портил всю картинку…
Я ныла: взять его с собой бы надо,
А ты тогда сердился и пенял мне,
Откуда, мол, такое тяготенье
Ко всяким беспородным маргиналам?
Конечно же, мадам, моё почтенье,
Но у меня и так проблем немало –
Ни бритвы нет, ни кофе, ни кондомов.
Короче, как обычно всё, как дома.
Но зря переживала ты, дуреха.
Как жупел исчезающей эпохи,
По ж..пе получивши от меня,
Тот пёс слинял, с ним — гамбургер и блохи,
Но это всё, конечно же, фигня.
Пусть топлесс старых немок повсеместно
Нас напрягал, но вспомнить здесь уместней,
Что каждый день желанная сиеста,
Отельной бело(с)нежностью маня,
Заканчивалась дивным диким сексом,
Которого в квартире коммунальной,
Заполненной народом эсэсэрским,
Достичь, конечно, было нереально.
А тут — разгул страстей средь бела дня!
Ты, право, засмущал меня немного.
Ты помнишь, я тогда натёрла ногу,
И, чтобы не испортить променада,
Сняла сандали, бросила в траву.
Неужто это было наяву?
Газон. Сиеста. Никуда не надо.
И поцелуй со вкусом шоколада.
Твои усы в подтаявшем джелато.
И в синем небе облачка плывут.
Джем поцелуев, таянье джелато,
И на усах, да и в других местах…
Скажи, я был тогда тебе желанен,
Но почему сегодня всё не так?
Всё так, лишь только краски потускнели.
Из острого остались на столе
Приправы – карри, хмели да сунели,
Но не вернуть, увы, прошедших лет.
И пёс слинял, и вылиняли будни,
И страсть, хоть не погибла – подостыла.
Как жаль, что никогда уже не будем
От счастья так безудержно пьяны.
Такими молодыми-молодыми
Мы были… Иногда мне снятся сны,
В которых ты, как двадцать лет назад,
С такой любовью смотришь мне в глаза,
Что просыпаясь, я ловлю твой взгляд,
Но в нём печаль, и ночи непроглядной
Печать. И ничего не изменить…
И лишь на миг… Нет, просто показалось…
«Ну, не знаю, выскажу частное мнение, что дуэль ваша выглядит так, как будто муж и жена легонько так бранятся, или брат с сестрой шоколадку не поделили» Evlampiy Chugada
Нет, не дуэль всё это.
Семейная идиллия.
Ты в белом, как Одетта,
А вовсе не Одиллия.
И я, увы, не мачо,
А просто чуть влюбленный
Пьеро, поющий мальчик
Коленопреклоненный.
И слышу я вердиктом
Массовки, ждущей крови,
Беззвучное: — Иди ты
В лес со своей любовью!
Уйду, но только надо
Мне, уходя, спасибо
Сказать прекрасной Nandi.
Не многие смогли бы
Так вдохновенно врать,
О нашей прошлой связи…
Но все-таки пора
Меня из князи в грязи
Морденью окунуть,
Чтоб стих мой недоразвитый
Хотя бы пару разиков
Охолонить чуть-чуть…
Но чу! Шепнул ЧугАда,
Похлопав по плечу:
— Я думаю, что надо
Ей предложить ничью.
— Я от тебя балдею!
Вот хрен ты угадал!
Скажу — твоя идея.
Спасибо, ЧугадА!
Что ж, вижу, битва близится к финалу?
Да, мы такого тут «навспоминали» —
Боюсь, вмешайся наши секунданты,
Поставили бы метку «..надцать плюс».
И всё-таки, за что тебя люблю,
Так это слог твой, лёгкий и изящный,
Сопутствующий мощному таланту.
Однако же вернёмся в настоящее,
Чтоб не попасть в опасную петлю:
Пока ушей не отрастили стены,
Вернуться б нам уже к привычным темам –
Читать, писать, выкладывать, коммЕнтить.
Да, кстати, я должна тебе заметить,
Что прав ЧугАда (или ЧугадА),
Победу не готова я отдать,
Другое дело – разделить по-братски.
Но, может, кто желает постараться,
Чтоб строчки не пропали без следа,
Нас рассудить? Мы оба будем рады
Из ваших уст узнать, но только – правду!
А судьи кто? За давностию дней,
прошедших после наших откровений,
столь дружное молчанье их теней
считаю несомненным одобрением
решения победу поделить.
Коль все согласны, так тому и быть!
Желаю я сопернице своей
прекрасных новых дивных сочинений,
мечтать о вечном, не жалеть о бренном.
Бог в помощь, и, конечно, — Дуэлит.
А что говорить? Евлампий всё за всех сказал.
«Ну, не знаю, выскажу частное мнение, что дуэль ваша выглядит так, как будто муж и жена легонько так бранятся, или брат с сестрой шоколадку не поделили» Evlampiy Chugada
Добавлю лишь, что он хотя бы из вежливости и такта назвал это дуэлью. Но на самом деле дуэлью, как таковой, здесь вовсе и не пахнет. По мне, так она на порядок хуже той, которую уже с год как ( 🙂 ) ведут Сергей с Михаилом. Там хотя бы можно поспорить о качестве дуэли. Здесь же даже слово «дуэль» как-то применять неудобно. Это как обнимашки назвать боксерским поединком.) …Ну, пообнимались-пообнимались, ну да и Бог с ним!)
Это (как бы это не называлось) — тоже закрывается.
Всем спасибо.