четырышка «ценность биткоина»

.
я вам сегодня скажу без балды
что-то такое, довольно простое:
без воздуха — людям полный кердык…
значит, биткоин чего-то да стоит
.
© Copyright: Олег Чабан

Оттепель

Оттепель. Февраль. Вороны
Громко каркают – к весне.
Скоро! Делятся восторгом.
Эти чувства и во мне.

Быстро грузные одежды
Скину, словно снег земля,
Золотистые надежды
С силой вселятся в меня.

Под финал мороз и снежность
Нам Зима подарит вновь,
Говоря: «Бесценна нежность –
Материнская любовь!»

За проступок, каждый знает,
Для детишек мамин гнев,
Хоть обилен, быстро тает,
Как упавший в марте снег.

Реквием по радуге

.
я никогда не носил розовых очков,
мы просто жили с тобой в Стране Радуг,
и цвет нашей Радуги был таков,
что нас всегда находила радость…

красный – мы ссоримся и ругаемся, забыв всё благое…
/…да, лучше, конечно, без катаклизмов, но…/
всё хорошее было недавно, а плохое —
автоматом переходит в разряд «давно»

оранжевый – мы едим с тобой мандаринки
(ты, наверное, уже и не помнишь как мы их грызли)
тридцать три – для Олежки, тридцать три – для Иринки…
в толстой кожуре-коробочке /как в киндер-сюрпризе/

жёлтый – целая «эпоха» загораний у Архива РГИА…
лето, солнце, лёгкий ветерок, трава… мы в плену беззаботной лени…
безграничное счастье и неба океан…
книги, стихи и наше единство в целях и устремлениях

зелёный – классический цвет тоски…
на улице непогода… ливень с ветром… /кто придумал погоду такую?/
никуда не пойти
а мы сидим с тобой бок о бок, обнявшись, и тоскуем…

голубой – наши мечты… маленькие и большие…
озвучка, Дом Поэта, стать обладателями своей (пусть даже самой маленькой в Питере) комнаты,
мы даже и не мечтали о чём-то больше и шире…
помнишь ты?

синий – это наше всё… наше «вместе»… наше «нас не догонишь»…
мы лелеем и храним наше многократно разбитое на части,
а затем с не меньшим усердием /как та твоя новогодняя конкурсная открытка, помнишь?/
склеенное счастье

фиолетовый – наш пофигизм по отношению к жизни,
ко всем этим общепринятым «надо», «обязаны», «должны»…
и к нашей аудюшке-машине,
и ко всем «благам цивилизации», которых мы лишены…

когда это всё успело стать таким привычным, однообразным и серым?
наша сегодняшняя радуга состоит из одного красного и шести серых цветов,
а зеленая сочная трава превратилась в сухое сено…
и всё как-то не так… всё не то…

и поневоле задумаешься: «а было ли?»…
/холодильник, вздрогнув, включил свой реквием по страсти/
а ты подходишь и говоришь: «Купи красок акриловых,
мебель покрасить».

© Copyright: Олег Чабан

Неформатные стихи

.
Мила Сердная – Неформатные стихи (автор Юрий Тубольцев)
.
Пустожитие
Жизнь — это дело без сути,
Пустое до жути,
До мути раздутое
Из бессмысленных судеб.
Запахшее паскудными мутями.

Прелюдия к дебил ли я?
Песнь борца за индивидуальность.
Айяя! Ойяя!
Он и я
Я не я,
Он не я,
Ты не я,
Я не я,
Мы не я,
Вы не я,
Блин не я,
Хрен не я,
Хренния,
Блинния,
Яяя, яяя –
Не херня.
Я убил человека.
Ыыы! Лови дикаря!
Не магноли ли я?
Не г…но ли ли я?
*
Ясен пень. А нафиг я?!
Яяя – яяя, когда я – не яя,
Яяя убил я,
А воскресло и я и не я.
Яяя, яяя, сам себя прожуя,
Я объелся зазря.
Жря и вря, вря и жря,
Я добил в себе дикаря!
А нафиг я?!
*
Молитва шизофреника. Истина внутри
Я понимаю себя лучше,
Чем понимаю сам себя,
Когда себя понять пытаюсь,
Себе не веря и не глядя на себя.
И вот я сам себе руками,
А не Читать далее

Скелет моего счастья

Привычек много. Парадокс:
частенько людям гадость –
ну, например, отравы вдох,
а доставляет радость.

Когда толковый разговор –
рекою льются речи.
Коль в диалоге ложь и вздор,
подобием отвечу.

Бурду спиртяжную не пью,
предпочитая водку,
под тост «За здравие!» налью
одну, другую стопку.

Не закажу салат мясной,
когда в меню увижу,
заказ мой к мясу – овощной.
Смак – пальчики оближешь.

Почистить зубы дважды в день,
уборочной заняться –
привычка чёткая. Не лень
и даже пробежаться.

Противны пресный поцелуй,
дешёвый чай и кофе,
оковы – мама не горюй,
и синяки на коже.

С коварством зло таится, есть –
пришлось соприкасаться.
Рискуя всем, за жизнь и честь
я буду в кровь сражаться.

Прочту молитву «Отче наш».
Уверен: Он поможет.
Блюсти традиции – не блажь.
Семья всего дороже.

Как Бог непредсказуема
любовь, что возвышает.
Не достаёт, порой ума
тем, кто в неё играет.

Есть у меня надёжный друг.
Мне преданность собачья
ценна не тем, что вкусность с рук
ест с нежностью кошачьей.

Создать чего-нибудь стремлюсь,
и пусть усилья бренны,
я этой цели отдаюсь,
и мне жалко время.

Надеюсь, что для долгих лет,
не избежав ненастья,
привычкой, сделанный скелет
поможет мне для счастья.

Разбитое стекло

Вонзила с ним Квант дерзости
В гетеродин Для ревности.
В душе вулкан И камнепад,
Фонит туман. Льет слёзопад
В болото лжи, Где тлении вонь.
В лицо бежит Из уст огонь.
В нём жар: «Убью! Ты сволочь, тварь!
Тебя люблю!» В стекло – удар
«Д З И Н Ь — Б А М — Б А М!»

Сороконожка и Гусеница

В наше время редкая гусеница не боится стать гусеницей от танка.

Сороконожка спешила на работу и сломала ногу. Звонит начальнику предупредить. «Какую именно, — интересуется начальник». …У нас очень конкретные начальники.

Как Маленький Принц начинал свой день с чистки планеты, так и Гусеница начинала свой день с готовки еды. Потом продолжала.

Гусеница ждала своего часа. Никто ещё не ждал гусеницу час.

Сороконожка сделала сорок отжиманий, но талия её всё-равно была как у Гусеницы.

Гусята совсем не родственники Гусенице, а сорокоуст — Сороконожке.

Между осенью и зимой

Между осенью
и зимой —
тишина. Летаргия чувств.
Тает снег,
не успев даже толком пожить.
Отмокает душа в алкоголе,
тело сбросив.
Ты не мой.
Я покорно в пропасть лечу,
где нас нет, —
«если хочешь, на палец вяжи,
я нисколько не чувствую боли».

Чёрно-белый мир

Чёрно-белый мир.
Умирает день на подоконнике.
Боль моя, прошу — уймись.
Вздрогнет занавеска тоненько
от шагов твоих неслышно-осторожных.
Ты пришёл
…и приложил мне к сердцу подорожник.

Здесь не курорт

.
Привет! Здесь не курорт. И на лужайке
не полежишь, зевая и скучая.
Тот мир, в который я попал, ужасен,
в нём, не моргнув, убьют за пачку чая.
Разнообразье жизни и глубины
его, весьма меня ошеломили.
Совсем другими всплыли исполины
жестокости, свободы и насилья.
Без смысла, как поэзия, жестокость.
Обыденность насилия, как сырость.
Один — стремглав скользит порочно в пропасть
там, где другой — взлетает, вдруг, над миром.
Здесь потихоньку дух встаёт над телом,
и в драках в полный рост идут заточки.
Едят собак. И я дружу здесь с челом,
жену и сына засолившим в бочке.
Здесь человек в животном состояньи.
Тела, как книги на барачных полках.
А в ценностях — не красота и знанья,
а шмаль, тепло, еда, чефир, наколки.
Но жизнь и здесь. Пропорции всё те же
добра и зла, веселья и печали.
Лишь пересмотр кредо неизбежен,
и горизонт завален мелочами.
Здесь по-другому ценятся мгновенья,
и происходят новые открытья:
письмо из дома – это потрясенье,
шмель залетел в барак – сеанс, событье…
Иная кровь, вдруг, понеслась по венам,
мышленье изменяя кардинально:
обыденное — стало драгоценным,
а то, что ценно, — стало нереальным.
.
© Copyright: Олег Чабан

Мы подростки XXI века

.
/»Все мы — «подростки 21 века»…/
.
Мы завидуем детям, у которых есть личный водитель,
частный дом на лужайке, бассейн и красивые шмотки.
Мы – рабы интернета, кока-колы, и никотина.
Восхищаемся жизнью, и идем затовариться водкой.
Мы смеёмся над смертью, и скупаем таблетки в аптеке.
Очень слабые в душах, но такие крутые снаружи.
Напиваемся на день рожденья, и блюём в туалете,
пьём отвёртки, пивасик, коктейли, энергетики глушим.
Мы в пятнадцать — о сексе можем с лекцией ездить по миру,
мы индастриал любим, а когда мы одни — хим и бритни.
Одиночество любим, и вцепляемся крепко в мобилу.
Нас не ставят в пример, и, конечно же, все ненавидят.
Верим в дружбу навеки, и усиленно строим заслоны.
И часами торчим, даже не мастурбируя, в душе.
Мы боимся открыться, часто лезем в карманы за словом,
мы не верим в любовь, и ночами рыдаем в подушку.
Независимость жаждем, и от этого сильно зависим,
слёзы льём на берёзки, и с надеждою смотрим на запад.
Ненавидим правительство, празднуя дату России.
Жить пытаясь сегодня, каждый раз строим планы на завтра.
Любим умные фразы, и в себе разобраться не можем.
Чтоб шокировать всех, мы готовы два пальца в розетку.
Хотим пластику сделать, но всегда, как обычно, отложим.
Людям не доверяем, и плачем им вечно в жилетку.
Мы мальчишки, влюбленные в мальчиков с тонкими ножками,
мы девчонки, влюбленные в анорексичных мальчишек.
Наши силы фальшивы, набитые верами ложными,
мы летаем во сне, и хотим, чтобы мир нас услышал.
Мы плюём на одежду, и одеться пытаемся модно.
Мы глупы и наивны, рассуждая о вечности просто.
И за то, что красиво-дождливо, мы все любим Лондон.
Боль, ранимость и хрупкость — двадцать первого века подростки.
.
02.05.2012
.
© Copyright: Олег Чабан

Неуютность больного неба

Неуютность больного неба
в птичьей сломанности крыла.
С каждым шагом сложнее ребус
тишины. Недосказанность фраз

прорастает вопросом хлёстким
в закольцованности обид.
И сужается перекрёсток,
на котором сейчас стоим.

© Мила Сердная

Под звёздами росла девчонка

Под звёздами росла девчонка,
искала правду в небесах
и ниточкой незримо-тонкой
вплетаясь в мой угрюмый сад
ловила в сеточки столетья
остывших мыслей лёгкий дым.
И вспомнил я, попавший в сети,
что тоже был как бог бессмертен
и был когда-то молодым.