Пространство, что меня глотает –
набор колец в спирали времени.
А знать о большем мне не велено.
Но в том ли я живу портале,
и к той ли я прибился стае?

Откуда я? Бегу – куда?
Кружусь по кубу, прячусь в призме,
пишу деяний черновик.
И всё путём! Но, иногда
мне снится опыт прежних жизней,
где я – негодный ученик.

Где грязь, где скрип, где мгла, где страх,
где ветер от раздолья спятил,
держалось небо на крестах
с немым смирением распятий,
а люди гибли на кострах.

Деревья достают до крыш,
на клумбах зеленеет силос,
а фонари – сухой камыш
без света. Вечер хмур и жиж.
Возврата нет. Всё изменилось.
У входа в парк щекочет глаз
флагов обвисших полотенца,
похожие на дутый фарс.
Нет сил – дышать. Увы, сейчас
у Родины больное сердце.

С 2021 годом! Здоровья, тепла, радости, доброго света в конце туннеля. С поклоном, Vlar.

Город отходит ко сну,
выгнав людей с шумных улиц,
сумраком нежно куснув
шею фонтана.
Сутулясь,
ожила цепь фонарей.
Осень размокшей метлою
гонит к уюту дверей
кошку. А вдруг я открою!

С днём варенья, Мила!
Добра, любви и вдохновения!!!

Гомон птиц веселится огласками.
Дождь прошёл.
Воздух терпкий и сладкий.
Мухоморы на детских площадках
засверкали облезшими красками.
Сквер. Безлюдье. Кот нюхает плитки,
в луже ветра узорная змейка.
Тянет пряжу луч солнца за нитку,
вяжет свитер и шепчет: «Примерь-ка».

В чай мой стекает лучей рыбий жир.
Пью по привычке. Привычно дышу
и по привычке, пока ещё жив,
мысли в потухшем костре ворошу.
Только вопросами мысли больны.
В дебри сгоревших планет забрели.
Что на обратной личине луны,
что на обратной личине любви?
Может там кратер разлук и обид,
или слова извинений звучат.
Может младенец кричит и сопит
тот, что с тобою ещё не зачат.

Грустно вертушка
винилом винила…
Ты уходила.
Колкость за ушком
заколка хранила.
Слов не хватило.
Солнце в оконце,
играясь, кипело.
Кошке зевалось…
Песенка спета.
Игла зашипела.
Поиздевалась.
Лишь половица,
читая по лицам,
горестно скрипнула.
Ты уходила.
Взгляд уронила, —
облачко выпало.
Немузыкально,
пошло, безбожно,
нервно захлопнулись
дверцы зеркального.
Шляпка-корона
медленно шлепнулась
об пол. Поля её —
мягкие лапы —
скомкались, сникли…
Опыт утраты
смахнули ресницы,
с челкою слиплись.
Грустно сказала:
«С тобой невозможно!»
И… обернулась.
Кошка в окошке
и солнце в лукошке
перемигнулись.

Картина Giovanni Boldini

Выставляю стихи на помост.
Пусть спецы и визжат, и хулят,
пусть за горло хватают взахлёст.
Мой восторг, жизнь моя, мой уклад
там, где ночь распахнула халат,
показав наготу юных звёзд.

Я скажу вам сейчас кое-что, что имеет большое значение.
Я узнала об этом совершенно случайно:
у счастья, оказывается, есть форма —
оно овальное, бесспорно.
Теперь я это точно знаю, —
мы сегодня с двухлетней дочкой вместе лепили печенье.

© Мила Сердная

В никуда я уезжаю,
словно с маху бью скрижали
нами выбитых заветов,
нами созданных понятий.
Ночь приходит в чёрном платье,
в колком шарфике из ветра,
приглашая дождь в дорогу.
Переполнен я тревогой
с поклоненьем урожаю
мыслей горьких о разлуке…
На подлодке вскрыты люки.
Не тону я, уезжаю.

Ни ночь, а коридор кривых зеркал!
Я в них лицо своё не обнаружил.
Оно – немытый выпитый бокал
глядело на меня из мутной лужи
под фонарём, что крякал и мигал.