Для того чтобы говорить обо всём о чем думаешь — ты должен находиться в обществе с такими же дурными людьми как и ты.

Погляди-ка, друг мой Вася,
как весь мир кругом прекрасен.
Горизонт как будто ясен,
и лужайка зелена.

А на солнечной поляне
дружно скачут обезьяны.
Ведь сегодня без изъяна
настоящая весна.

Обезьны очень ловки.
А у нас без тренировки
догонять их нет сноровки —
тут же нам придет конец

Нам не быть как обезьянки.
Не беда — возьмем по банке
и раздавим на полянке
под соленый огурец.

Слово «поцелуй», как слово «мед»,
Сколь ни говори — не подсластит.
А скорей совсем наоборот.
Ничего, родная, не грусти.

Я вернусь. Под звук хрустальных струй
солнца к нам опустится тепло.
Мы не скажем слова поцелуй,
лучше поцелуемся без слов.

А пока закрой-ка словари.
Вышло ждать — так знать тому и быть.
Только слово «мед» не говори,
чтобы вдруг оскому не набить.

Ваше бедро
словно ведро,
а кипятильник я сам.
Только…опять не попало в рот,
лишь потекло по усам —

губы в туман ускользнули вдруг,
хоть все к поцелую шло.
И вот уже вас, ни подруг…
в общем, не повезло

Порой своей удаче порой тоскуешь так же, как и по погибшим близким.

Я лежал только что
На примятом диване.
Перестрелка ментов
Из экрана в квартиру рвалась.
Я лежал и лежал
Когда ты выходила из ванной,
Но меня больше нет.
Вот такие представьте дела.

Ах, прощай, мой диван
И прощай телевизора чары.
Я уж больше не ваш
И не жду больше Судного дня.
Ведь халатик напялив,
Как кто-то кого-то к Анчару,
В магазин за картошкой
Ты взглядом прогнала меня.

Так повелось: не успеешь встать –
а уж постарел минут на пять.

Бодренько рысью с утра в туалет.
Только вот пары минут уже нет.

Завтрак и кофе, погладил носки:
Двадцать минут. Я умру от тоски.

Что же, часы мне в сундук запереть,
чтоб не стареть,
не стареть,
не старе-е-еть!!!

Интересная картина:
раз один во много лет
в гуще рибонуклеина
возникает вдруг поэт.

Говорит потом “У Бога
разместили дар в меня”
Только выглядит убого
эта вся его (фиг)ня.

Черт его знает — откудова взялась тоска.
Друг уже с полчаса назад убежал за бухлом.
Только все нету и нету его пока,
хоть магазин прямо здесь, во дворе, за углом.

Черт его знает, откудова прет отходняк.
Вроде лишь час — как последний пузырь опустел.
но в голове нарастает уже возня
средних и малых и крупных космических тел.

Куча созвездий в углу рыдают навзрыд.
Эх, мелюзга, да что они знают о горе.
Прямо в мозгу обширное море горит.
Глюки конечно. Коли горит — это город.

Воздух, конечно, пока еще очень мой.
Вешать можно топор в густые пары этилена.
Только открылась вдруг форточка. Бог ты мой.
Эти пары растворяет сквозняк во вселенной.

Впрочем, чего это форточка хлопнула вдруг,
сполохом искр отозвавшись в сознанья пучине?
Это как ангел, с бухлом возвращается друг.
Что ж поживем. Умирать нам пока нет причины.

Это не есть уродство души, когда вы маниакально преследуете справедливость — просто унизить вас дозволено только Богу.

Кто не способен быть преданным одному — не будет предан всем остальным.

Мысли приходят из глубин души, а слова мы выбираем по вкусу.

При добром правителе никто не стесняется излагать свои мысли. Но при тиране, боятся даже соглашаться.

Лишь потому не хожу в церковь, что не доверяю продавцам, чья зарплата складывается из продаж.