Кто последний, тот и смейся.
Встану в очередь опять.
Гений трётся о злодейство
в этом пазле — не отнять.
За ошибки не ответить,
не вписать одной строкой.
Если знаешь всё на свете,
почему дурак такой.
Запрягал неспешно. Ехал —
сразу время обогнал.
Если вовсе не до смеха,
может, это не финал.
Называя скромность ложной,
обнажила чресла суть.
Тихо делаю, что должно.
Будь что будет. Только будь.
Ноябрь 2022
Закрутило, завертело, запорошило,
горстью снежного забвения – в лицо.
Но остатки заколдованного прошлого
теплятся алеющим рубцом
на исколотой обидами сердечности.
Падать в бездну – больше не моё.
Только плачет неслучившаяся вечность,
что с тобой мы больше не вдвоём.
.
Ах, отчего ты снова хмуришь бровь,
смотря в окно из нашей двушки-сталинки —
как разрывают снега серебро
растущие чернявые проталинки?
Чуть слышно губы шепчут: «двадцать семь»,
/невольно после собираясь в бантик/,
но грусть твоя не грустная совсем,
её надолго на тебя не хватит.
Трещит по швам когда-то безупречный
и белоснежный царственный наряд.
Проходит всё. Не вечна даже вечность
(а уж она побольше февраля).
Проходит всё! И это «всё» пройдёт.
Растает, растечётся, растворится.
И с каждым днём светлее небосвод,
и хмурость реже посещает лица.
Ты не грусти, и годы не считай.
Иди сюда, давай с тобой – по маленькой!
Удел Царицы нынче – нищета,
Весна в неё уже швырнула валенком.
© Copyright: Олег Чабан
У медали этой столько сторон,
что катилась бы она под кровать.
А весна сегодня — оксюморон,
молча песню завела — не прервать.
Сквозняками настежь отворены
двери хлипкие как в ад, так и в рай.
У медали только две стороны.
Не отвертишься теперь. Выбирай.
Несгибаема весна и красна.
Царь-девица. То есть баба-москаль.
Глянь: а тут одна всего сторона.
И страна одна. Такая медаль.
Март 2023
Над «i» нависла точка невозврата.
Ни тучки. Время ясности отныне.
Стара идея, незамысловата.
А думалось, что как-нибудь, да минет,
что глыба и крепка, и монолитна,
что, кем ни намалёван чёрт, а смирен.
Но точка не стирается делитом.
Идёт ночной кошмар в прямом эфире
и в комнату врывается с экрана,
небутафорским падая снарядом.
И ощутимо бывшее пространным.
И даль близка, когда дымится рядом.
Две точки по-над «ё». Язык мой нежен,
хоть удила кровавые вприкуску.
И оказалось, только в том и стержень,
что говорю и думаю по-русски.
Ноябрь 2022
Воробушек стремится на свободу.
Ветрам открыт, себя переборол.
На молоко подуешь ли, на воду.
А сердце обожжётся о глагол.
От искры заболит оно сильнее,
заноет, если рана глубока.
А может, воспарит, воспламенеет,
метнётся к воробьям под облака.
Тому оттаять, что заледенело.
Тому, что камень — просто рухнуть ниц.
Мне суждено упорно делать дело:
ломаю клетки, выпускаю птиц.
Ноябрь 2022
Февраль отжил своё.
Весна вовсю мерещится
в осатаневших напоследок холодах.
И кружат вороньём
слова твои зловещие,
что не любил меня ты никогда.
Если выбор и был, то прост.
Столько жара — сломался градусник:
это сзади последний мост
догорает светло и радостно.
Перья пламенем прикусил —
ничего, отрастут, летучие.
Даже если не станет сил —
духа хватит, во всяком случае.
Быть, не быть ли — дурной вопрос.
Встать из пепла, взмахнуть заплатами.
Если выбор и есть, он прост.
Птица-тройка опять крылатая.
Февраль 2023
Когда бычок на краешке доски
и белкой в колесе планета крутится —
сомнениям и лени вопреки,
слагаются из пальцев кулаки.
И мётлы получаются из прутиков.
От сора избавляется изба.
Находится в стогу игла кощеева.
Содрать себя с позорного столба —
работа кропотлива и груба,
но тоже означает очищение.
А после, отдышавшись тяжело,
отбившись от живучей этой нежити,
прошепчет время, что оно пришло —
разжать кулак и выпустить тепло,
в ладони запотевшее от нежности.
Декабрь 2022
Замело, завалило
снега кипенным илом.
Не добраться до смысла.
Ни себе ни другим.
Путь, как водится, выстлан
чем-то очень благим.
Налегло, забросало.
По глазам, по сусалам.
Ни кумира, ни храма
не видать, хоть убей.
Говорила же мама
одеваться теплей.
Занесло, завертело.
Гроб сугроба. И тело
сжато, втиснуто в панцирь.
Тьма — ни правды, ни лжи.
Продышать, докопаться,
не поддаться, дожи…
Декабрь 2022
Гляжу в глаза, как у меня почти —
на пол-лица, упрямые, зелёные.
По ним ещё попробуй-ка прочти,
зачем ему берёзки эти с клёнами
и пыль донецких солнечных степей,
где вдовьи спины травами сутулятся.
За здравие ставь свечи или пей,
а пуля — дура, что ни век на улице.
Со рта его попробуй-ка сотри
причастие магическими числами,
где троица — сквозь триста тридцать три,
сквозь три с нулями, до полу обвислыми.
Так щедро отдаёт он и легко
непрожитое — вечность заполошную —
не за берёзки, нет — за молоко,
у сына меж губами не обсохшее.
За то, чтоб улыбнулся внук-пострел
однажды под разросшимися клёнами.
А кто-то сверху с нежностью смотрел
глазами — вот такими же зелёными.
Февраль 2023
Как торопилась, как боялась опозданий-то.
А в голове всегда гудки и вечно занято.
Хоть соглашайся, хоть скандаль —
нули да крестик.
Зубами вырвала медаль
за бег на месте.
Тащила тщетно из болота вывод неводом.
Корыто вдребезги, ни зги — ну эка невидаль.
О стену лбом — и там, и здесь,
и вкось, и прямо.
Из лабиринта выход есть,
но, правда, в яму.
И поумней могла бы быть, и посноровистей.
На мыло автора печальной этой повести.
Но нет, ни строчки не сотру,
ни передряги.
«И пальцы просятся к перу,
перо к бумаге».
Январь 2023
Ледяная скованность февраля
обездвижит счастливое нами время.
Слишком долго ты мне, не стесняясь, врала.
Слишком долго тебе я старательно верил.
Раскололось, развеялось, разнеслось,
будто не было этого переплетенья.
Я любил тебя слишком и слишком всерьёз,
превратившись однажды в безликою тень.
В этом колко-замёрзшем пространстве теперь
обретаю в потерянности опору.
«Только ты ей, пожалуйста, больше не верь», —
мне моё одиночество вторит.
«Ответь, самец Чёрной Вдовы,
спешишь, а планы, каковы?» –
спросил, столкнувшись с Пауком,
в песке живущий Скорпион.
Сказал ему Паук в ответ:
«Спешу к соседке на обед».
Засомневался Скорпион:
«Да ты же с полненьким брюшком!»
А тот в ответ: «Я сыт. В гнезде
хозяйка сохнет по еде.
Её и секс я так люблю,
что даже пусть себя скормлю!»
И Скорпион, вздохнув, сказал:
«Да, секс – особый ритуал!»*
* * *
У этих тварей сексуальный
процесс опасный, уникальный
У человека секс порой
становится шальной игрой.
Небрежный, от шальных ночей
кормёжкой станешь для врачей.
*Сексуальный каннибализм и спаривание в танце — особенность полового поведения некоторых насекомых.
Разрывая ткань пространства,
я лечу к тебе навстречу.
Говорят, что время лечит, —
это мне смешно и странно.
Годы бездной между нами
развернулись неприступно.
Не было тебя как будто,
и мои воспоминанья —
это лишь игра событий,
перемешанных с забвеньем.
Мы – одной цепочки звенья.
Нам из прошлого не выйти.