«Сказать-то вон как просто!» — подумал он, но ничего не произнёс вслух, пробуя заставить себя пошевелиться. Стопа его опустилась на твёрдую поверхность, стоило лишь перебороть страх и прекратить доверяться уму. Когда говорило сердце, очи его не различали опасностей, просто не видели никаких преград и препятствий. Когда же говорил ум, он отрицал всё, что случилось этой ночью, отрицал существование лунных дорог, ограничиваясь только заученными догмами и правилами. Сердце – маяк, указывающий верное направление, ум – чулан, заполненный ежедневной информацией, из чулана дальних путей не узреть.
Лишь Глеб выявил для себя эту закономерность, по сути, детскую и бесхитростную, ноги сами запрыгнули на луч и понесли его следом за Веденеей. Всеобъемлющее восхищение распирало изнутри, душа рвалась наружу, распознав родное и милое. И вдруг лунный путь затрясся, словно обвалилось что-то громадное. Глеб видел перед собой только вмиг исказившееся лицо звёздочки – гримаса страха вперемешку с гневным отрицанием заставила его сделать волевое усилие и обернуться. Конечно же, он не ожидал, что на краешек истаивающего лучика запрыгнул Игнат и, кое-как балансируя, стараясь не свалиться, бежит за ними.
— Уйди! Уйди! – замахала Веденея. – Прочь!
— Что ты вытворяешь? – закричал изумлённый Глеб.
Сосед не ответил ему, занятый мыслью о том, как не свалиться бы наземь.
— Уйди! А не то поздно будет! – в последний раз предупредила Веденея, но не изменила этим намерений молодого мужчины.
Глеб, точно онемевший, только смотрел: магическая тропа уже не касалась травы, постепенно укорачивалась, возвращаясь туда, откуда прибыла, то есть в высшие пределы мироздания, к царице-луне.
Натужно пыхтя, Игнат бежал и бежал вперёд, скользя, спотыкаясь, всхлипывая. Наконец он вцепился в плечо соседу.
— Пусти! – высвободившись, недовольно промолвил Глеб.
— Не отставайте! – холодно произнесла Веденея и устремилась вперёд. Люди, переглянувшись, молча, поспешили за ясносветлой звездой. Назад уже было нельзя повернуть.
Втроём они миновали облака, на которых сидели странные существа с синей кожей в белой пушистой одежде по подобию комбинезонов. В коротеньких ручках погонщики туч держали багры с крюками на конце, а едва различимыми глазками провожали людей, раскрыв рты. Тут же метались бесы в горшках и в другой похожей утвари, компанию им составляли другие нечестивцы всяких мастей – с пупырчатыми кожистыми крыльями, со свиными рылами, с козлиными рогами и бородками…
Среди этих тварей, прямо в эпицентре дикого вихря, созданного ими, кружился гогочущий чернокнижник. От общения с тёмной силой для зрячего человека он практически утратил нормальное обличие: расползся в разные стороны, обрюзг, одутловатое красное лицо оплыло, глаза ввалились, большинство зубов выпало, нос распух, став чем-то бесформенным и безобразным. Заприметив странников, чернокнижник потянулся к ним, причмокивая толстыми багровыми губами. Нечисть вокруг него содрогнулась и сделала попытку отговорить, но чародей был непреклонен. Игнат, с трудом приходивший в себя, потянулся за маузером, однако не успел даже дотронуться до оружия, не то что вытащить из внутреннего кармана жилетки, — его опередила Веденея.
Идущая впереди шагов на десять-пятнадцать, она вовремя обернулась к спутникам и надвигающейся на них угрозе. Лик её был грозен и прекрасен – огненные волосы развевались, подхватываемые потоками ветра, свечение от тела усилилось, в очах заплясали блестяще-белые вихри. Звезда воздела длань и… — яркая вспышка, заставившая зажмуриться и Глеба, и Игната, наградила тяжёлыми ожогами чернокнижника, который явно желал завладеть парочкой заплутавших человеческих душ. После завершения инцидента Веденея зашагала, как ни в чём не бывало…