Мою бабушку зовут Анна Николаевна. Сорок лет она проработала в средней школе учителем литературы и русского языка. Ей 81, хотя выглядит значительно моложе. Женщина она интеллигентная и даже добрая, но слишком уж любознательная. Мне кажется, что ба интересуется моей жизнью больше, чем я. В её маленькую, заставленную всяким жизненно необходимым хламом квартирку, я прихожу как на очную ставку.

Продвигаясь по узенькой тускло освещённой прихожей, я неизменно роняю шаткую подставку для зонтов. В этот момент является ба. Она целует меня в щёку губами, шершавыми как сухофрукты, и привычно и беззлобно отчитывает за неуклюжесть.

Немного нехотя и отстранённо она предлагает мне выпить чаю с липкими от глазури пряниками. Такое чувство, что она каждую минуту ждёт кого-то в гости, потому что чайник у неё всегда горячий. Я сажусь, она степенно разливает чай и взгромождается на стул напротив. Первый пряник я съедаю в тишине.

С чувством выполненного долга по части гостеприимства бабушка начинает:

– Ну, как поживаешь?

– Да ничего… А у вас с дедом как дела?

– Какие у нас, стариков, дела? Живы, и слава Богу. Дед в гараже как обычно пропадает. Ты лучше про свои дела расскажи.

И сканирует меня, как рентген. Допрос методично продолжается:

– Ты всё на заправке?

– А где ж ещё.

– Вот говорили мы тебе с матерью твоей: учись! Был бы сейчас Человеком, а то как бездарь распоследний… тьфу, прости Господи!

– Ба, кончай…

– А что, что я не так говорю? Всё, как есть, говорю. Я тебя, может, уму-разуму учу.

– Да уж тридцать с лишним лет учишь. Толку что-то маловато. Видимо, всё-таки преподавание – это не твоё.

Я знал, что это заденет её за живое. Уже жалею, что так сказал. Минутная пауза. Я успеваю проглотить второй пряник, почти не разжёвывая.

– Ты всё еще с этой Маринкой?

«С какой Маринкой? – недоумеваю я. – Уже не помню, что я ей наврал в последний раз». Ну, не хочется мне объяснять бабушке, что более-менее стабильные отношения у меня складываются только с одной особой – кошкой Симой. Я её кормлю, а она греет мне голову, когда зимой спать холодно.

Утвердительно киваю, прихлёбываю крепкий чай.

– И откуда она? Кто родители? Образование есть?

– Нн..не знаю. Не успел спросить.

– Отчего же не успел? В кровать торопился? Толя-Толя… Жениться тебе пора. Уже вон – волосы седые пробиваются, а ты всё неприкаянный болтаешься.

– Ммм…

– Да кто только и позарится на тебя такого? Ни положения, ни профессии, ни денег. На физиономию твою разве что какая-нибудь дурочка поведётся. Парень-то ты видный у нас. Красавец… А маленький уж до чего хорошенький был! Волосёнки курчавые, глаза огромные, голубые…

И бабушка пускается вспоминать всё, что было во времена моего младенчества, а также до моего рождения, и, кажется, доходит до событий, имевших место ещё до рождества Христова. Тут же она приплетает что-то из классики, к чему-то вспоминает Обломова.

Продолжается это минут двадцать. Я молча грею руки о чашку. Холодно тут у них, хотя и топят. Надо бы обогреватель купить.

Наевшись пряников и бабулиных нравоучений, я встаю, собираюсь идти. На прощание мне достаются поцелуй из сухофруктов и заботливое «Застегнись, не май месяц». Что делать, застёгиваюсь.

Уже на улице расстёгиваю куртку и думаю: «Может быть, она греет чайник так часто в надежде, что каждую минуту в гости может забежать её единственный внук?»

Ба – исключительный человек. Я её даже очень люблю. Но с годами мне становится всё понятнее, почему дед так часто пропадает в гараже. Я боюсь, как бы он совсем в нём не пропал.

Принято. Оценка эксперта: 22 балла.