О, сколько раз писала о ночах!
Одна из тех, что не промчалась мимо:
В ней счастья стебль, что в пустоте зачах,
Цветет опять неутомимо…
Чего таить? Душа моя чиста,
Как в детстве, разум мой прекрасной неги полон,
И жизнь со свежего листа:
Пейзажи в голове, моря и долы…
Как шелест тьмы меня бросает в дрожь,
Как свежесть ветра голову вскружила!
И в городе шальную вспомню рожь,
Которую я летом так любила…
Чего таить? Любви сильнее нет.
О мысль моя, приникнувшая к свету!
Ты в день тревог найдёшь на всё ответ,
И в городе — игру лесного цвета…
Как хорошо теперь же из окна
Взглянуть на мир, вдыхая полной грудью,
Как толпы звёзд и полная луна
Стремятся к их извечным перепутьям.
Как сладко мне вкушать бодрящий хлад
Зимой прозрачной, в сердце растворимой,
И знать, что кто-то взор мой светлый видеть рад,
И знать, что ты сильнее прежнего любима.
> И в городе шальную вспомню рожь,
Ой ты, рожь, хорошо поёшь… 🙂
Вот была бы она не шальная, я бы ещё посомневался, что рожь для рифмы притянута.
> И знать, что ты сильнее прежнего любима.
А кто здесь «ты»? Фигура речи с обращением к себе во втором лице здесь неуместна, поскольку в этой же фразе и «как сладко мне», и «взор мой» — и «ты» уже воспринимается как отдельный персонаж.
Кстати, аналогичный вопрос:
> О мысль моя, приникнувшая к свету!
> Ты в день тревог найдёшь на всё ответ,
«Ты» — это лирический герой или мысль?
В данном случае «ты» — всё-таки обращение к мысли.)
А так в этом стихотворении я вплетаю своё чувство любви в мироощущение, именно поэтому в городе вдруг повеяло полями, лесами… Собственно, весь мир для меня стал прекрасен, будь то город, будь то лесные просторы.
«…что ты сильнее прежнего любима» — это о себе. Хотя, правда, можно и спутать, то ли к мысли идёт обращение, то ли к кому другому, я не сразу заметила 🙂