Финт ушами троллейбус сделал:
«До Шулявки!» – и вспомнил лох,
как поджаренной моцареллой
жёлтый «Майбах» под клёном сох.

«Надо было…» Конечно, надо!
Но куда пропадают сны,
расставаясь с дискетным складом, –
шифрограммы не учтены.

Не клюя ещё носом куньим,
предлагал расстановку средств:
«А давай-ка машинку купим:
вдруг инфляция деньги съест!»

«Пусть лежат!» – гидрофобным воплем
откликался протест двух баб.
Начинала трястись невольно
потерявшая вкус губа.

В хали-гали и в паратрупер
опьяняла ребят езда,
а его остывали руки,
наблатыкаться опоздав.

Подползает блатной кондуктор,
валидаторы заслонив:
«Шо с проездом?» – а сам, как дулька,
обронённая в соланин.

Облака над промзоной бродят –
вон он «Бьюик», а вон «Порше»…
«Кадиллак» ещё был – уродец,
а на небе похорошел.

На плакатах – одни морали:
труд люби, без гроша седей…
А счастливцы повымирали
в муравейнике из людей.

Принято. Оценка эксперта: 25 баллов.

Не удалось вздохнуть,
Спокойно оглядеться.
И прохожу весь путь
Иголкой к центру сердца.

(от сестры к сестре)

Жизнь как лестница. Всё выше
Поднимаюсь по годам,
Не, как девочка, вприпрыжку,
как солидная мадам.

У меня с собою ноша
Из семейных крепких уз.
Дорожу ей и не брошу,
и пускай не лёгок груз.

​Быт семьи, детишки — роды
Это многих женщин суть.
Цвет любви — дано природой
Проложить на красном путь.
​
У тебя, сестрица, впрочем,
Также всё; пусть ты сильней,
в сумме прочих заморочек
Больше чем в суме моей.
​
Я люблю тебя и знаю
рядом ты, мой верный друг.
Мы, взаимно помогая,
Не расцепим наших рук.

Принято. Оценка эксперта: 17 баллов

Я ушёл из приглаженной кремом клоаки,
не дававшей того, без чего и трава
превратится в пятно коматозного хаки
или в озеро бычьих лепёшек сперва.

Пусть бы лет пятьдесят мой портрет отдирали
от стены декораций цыганской иглой,
раз уж занят нацизмом канал федеральный,
запрещавший недавно Дали и «Пинк Флойд».

Я теперь могу встретить крикливого деда
в переулке – и грохнуть уже от себя.
Кто таков, броненосный агент? – Кастанеда!
Специально пришёл по вараньим зыбям!

Никакой не участник отчётных собраний
консервированных в шмурдяке стукачей –
вольный ворон с булатным подснежником ранним,
за которым – распевщиков целый ковчег.

Да, однажды меня в этот суп протолкнули.
Я варился, но взносов уже не платил.
Ну – и что? Тот же взгляд виноватой косули
тормозил мне мечту на нелёгком пути.

«А чего ты гуляешь? А деньги откуда?» –
каждой тётке ответь, хоть ты член, хоть не член.
И такие находят зацепки в талмудах,
что в калач загибаются станы антенн.

Пастернака не трогали с этой дразнилкой?
Обеспечивали кислород для стихов?
В три мембраны звонить ему мысль не возникла,
когда свечка коптела в остатке сухом?

Жуйте скопом свою диалектную прессу.
Не стихи, так бумага – проверенный крафт!
Вы пришествия ждёте? Могу припереться
и снести ваш кондовый дворец полуправд.

Принято. Оценка эксперта: 27 баллов.

Не к пользе нам коптенье сытое,
Где берега у рек кисельные.
Иные жнут, хотя не сеяли,
А мне собрать бы, что рассыпал я.

Обзор – три стенки шкафа платяного
да плинтус. А уже политтехнолог.

Послушаешь, что выдаст он порой –
затянешься не той ещё махрой.

Взрослеют люди, только – разве так,
реврайтингом озвученных статеек?
Он для меня похож на пса в кустах,
чей брёх любой религии святее.
Пульнут в живот – наделают ещё
беременные сучки скандалистов,
а я, как на беду, не превращён
в курсор, распознающий только лица.

Когда-то на больничном подоконнике
мы панцирь пластилиновой драконихе,
смеясь на весь цугундер, рихтовали…
Там логика тонула в ритуале,
однако то был не общепроглоченный
порядок панихидных процедур,
а непередаваемое то, чего
страшится генеральный планокур.

Какому хрену нынче стал подыгрывать
складской тюлень – поди его пойми!
Я до сих пор Авакова с Кадыровым,
как двух микробов, путаю с людьми,
а он вдруг возлюбил свою породистость,
хотя дворняжка сам – я под столом! –
и в генах незнакомых предков роется,
сглотнув ещё один слепой шаблон.

Прочитываю вкось его страницу –
три ночи Маннергейм с собачкой снится.

И толку, что гармония в душе жива?
Кричишь – потом уходишь, как Кашежева.

Пускай политтехнолог в нимбе винном,
как только будет модно, станет финном.

Принято. Оценка эксперта: 27 баллов.

А будет ли иметь значенье:
Кого – в острог, кому – прощение
Пред процедурой очищения.

Смех младенческий был, но страшный –
это понял я, отойдя
на четыре версты овражных,
где картавила попадья.

Обучили законам нормы
мама, бабушка и щенок –
и теперь как по строчке нотной
пробегает ненужный ток.

Я смешон был наружной маской?
Странно: вроде как без чепца,
да и китель ретороманский
клещ херсонский не прочесал.

Натаскали, как росомаху –
в результате команда «фас»
сводит жизнь и мечты насмарку,
превращая их в тёплый квас.

Потому меня и не парит
берлиозов удел кутят.
Мало ль выросло лишних тварей
в эполетах, пенсне, лаптях?

Мне развития не давали
дальше детского «ай-люли».
Кодекс чести на карнавале
на галёрке гурьбой блюли…

Помогать – хорошо, врать – плохо,
несмотря на адронный век!..
Аж Бандера стекает с флока
на колясочном существе.

Жизнь дальнейшая даст по попе –
тут насмешник мой ощутит,
каково быть одной из копий
огласивших пустырь шутих.

Принято. Оценка эксперта: 25 баллов.

В который раз сойдёмся и расходимся,
запутавшись в клубке антагоний.
Так гонит в ночь стоглазая оконница
непарные фонарные огни.

По стёклам истекает время вербное:
веснастье, что в погоде, что в душе.
Наш добрый ангел в сотый раз, наверное,
крестить нас вслед замучился уже.

Наклюкавшись до чуши, до бесчувствия,
роняю в лужи пьяные слова
о том, что мне тоскливо, что хочу тебя
в глаза-окошки нежно целовать.

Какое тяжкое похмелье,
Когда даёт дорога крен.
Ты просыпаешься в постели,
Не понимая: “Где, и с кем?”
Где отыскать зубную щётку,
И очень нужен туалет.
Там кто-то есть, сочится свет.
И ты, собрав в охапку шмотки,
Полощешь рот остатком водки.
А зря! Ключа в двери то нет!

Евробляхеры тоже дохнут,
в дворовую вдавившись домну.
Где их режет под дых марзан –
я им, знаешь, не партизан.

Может быть, за седьмой спиралью
звездолёта я всё исправлю:
клювом вычищу поролон
и рожусь со вторым крылом.

Не пойду ни на физкультуру,
ни тянуть разгильдяя Юру
на вершины стенных таблиц –
то бишь в чартерный полк подлиз.

Сразу сяду в шоссейный катер,
дабы не засидеться в хате
с вечным видом на липкий стол,
как в столовых вечерних школ.

Промелькнут, что в тетрадке слэши,
совершенно не как для пеших –
бурсы зрелости, что мертвы
за обкапанным ветровым.

Прикатил бы к финалу также,
но без втыков и саботажа.
След упругого колеса
мне бы звёздочку подписал.

Не теряй своего ресурса,
Универсум! Пускай грызутся
косяки престарелых мойв
за корабль сухопутный мой.

Ведь история вся циклична:
снова горн пионерский кличет –
и, поскольку мой шлюз открыт,
продолжает журчать арык.

Принято. Оценка эксперта: 24 балла .

Пристала баба – вряд ли влюблена:
я сам себя давно уже разжаловал.
Но фу ты ж ну ты – сходка, вебинар,
постель – и ни гвоздя в подушке ржавого.

Маркетинг сетевой? Уже была,
да не одна рептилия зелёная.
Хватило круглосуточных баллад
по телефону в кубрике заплёванном.

Вербовка в Божье Царство? Да колись,
чего припластилинилась без марганца!
Отстала от миграции орлиц –
так не воняй своей замшелой матрицей…

Вот так от января до января
сквозь сон и охлофобию гоню её,
да только фарингит трясёт, остря
сыпное безрассудство под канюлями.

Вколачиваю строки в нотный стан,
разматывая хвост ключа басового –
чего бы ей не схлопнуться, устав
помехи в мнемограмму мне подсовывать?

Последним пунктом бросился в глаза
жакет её искусственно приталенный;
я взвыл – и будто смыл гортанный залп
народную артистку Мавритании.

Запомнился, видать, кудрявых лет
чеканный шаг бывалого походника,
а клёпок – пусть и женских – некомплект –
вытьём курдючит раннюю Пахоменко.

Однако я уже на полпути
к мальчишкам с крупяными рационами.
Из них ей кто-нибудь да прокоптит
карьеру, как статья люстрационная.

Принято. Оценка эксперта: 22 балла .

И когда поспели мы,
Не успев сродниться,
Ты собрала плевелы,
Затоптав пшеницу.

Малой песчинкой стою на краю океана.
Ветра порывы волну разбивают о скалы.
С берега кажется мощный корабль лодкой малой.
Плод иллюзорности? Замок воздушно-песчаный?

Всё же я встречу в душе с кораблём этим строю
И погружаюсь в холодную плоть океана.
Только вот сердце стучит и стучит неустанно –
Страшно до ужаса быть поглощенной волною.

Что же мне делать? Дождаться корабль, или всё же
Прочь отступить? Не спросить мне о том океана –
Он сохраняет иллюзию самообмана.
С мощью его мне тягаться себе же дороже…

Принято. Оценка эксперта: 17 баллов.

Вадик? Не Вадик? Походка – один в один.
Будем считать, по паспорту он – Вадим.
Не догоню? Ясен пинчер – не догоню.
Руки свободны. Портупея бьёт по ремню.

Как же его там дочка? Небось модель? –
но то побочная мысль. Появилась цель:
поведать психологу трудовых лагерей,
что учат в его академии мой хорей.

Спутываются вены – а он, спортсмен,
шире шагает, чем рост постсоветских цен.
Лёгкие рвутся в хлам, а разрыв растёт,
в воздух сливая мой затхлый квартирный пот.

Вот уже Вадика съели листва и дождь;
что-то невкусное из-под песчаных толщ
застит обзор, а грибного дождя тоска
доносит до фибр аллергию его пиджака.

Ясно – не дочка его мне взрезает прыщ.
Мне бы пожать ему руку без счёта днищ,
где расшевеливал он за башкой башку
чертежами и экспликациями по песку.

Песенку спеть, пока он надует козу,
обнять комсомольские мускулы без показух,
заставить его хохотать, как тогда, в бору,
во время баталий с резиновым кенгуру.

И пусть не тот это Вадик, не тот пиджак,
не той портупеей подтянутый торс прижат –
погоня за тенью нужна исключительно мне,
боли – не боли сцепление жил в плюсне.

Деревья, киоски и марева зной пропёк.
Вадюньку он тоже доел… а животик – ёк!
Догнал бы теперь я спортсменыча на раз-два,
но копия в пентахроме вдвойне резва.

Принято. Оценка эксперта: 22 балла .