Эх, солдаты вы солдатушки,
Сапоги да доля бравая.
Помолись родимой матушке,
Чтоб не сглазили лукавые.
Помяни свою любимую:
Та не день, не два морочится;
Ночью тёмной плакать хочется:
«Пропаду за год вестимо я».
Колокольцы-колокольчики,
Сохраните от беды,
Чтобы раны не порочили,
Не оставили следы.
Чтоб дорога, да не на небо —
В милый дом да в белый свет,
Чтобы свиделись когда-нибудь
В перепутьях дней и лет.
Люд повысыпет на улицы,
Да наполнятся околицы;
Встанут фертом девки-умницы,
Скрестят руки парни молодцы.
«Ой, не вытерпишь, развратница», —
Сквернословят по-напрасному.
Но пройдёт девчонка ясная
И ни разу не оглянется.
Колокольцы-колокольчики,
Сохраните от беды,
Чтобы раны не порочили,
Не оставили следы.
Чтоб дорога, да не на небо —
В милый дом да в белый свет,
Чтобы свиделись когда-нибудь
В перепутьях дней и лет.
Вещи собраны, уложены;
Провожать поедут штатские.
По уставу, как положено,
Форма новая солдатская.
Служба сложная закружится…
А на дне мешка заплечного
По приезду обнаружится
Фото милой сердцу девочки.
Колокольцы-колокольчики,
Сохраните от беды,
Чтобы раны не порочили,
Не оставили следы.
Чтоб дорога, да не на небо —
В милый дом да в белый свет,
Чтобы свиделись когда-нибудь
В перепутьях дней и лет.
Дни солдата — доля тяжкая,
Сердце рвётся злобной кошкою.
И означится затяжкою
Ненарочный промах ножиком…
Что сравнится с этой мелочью?..
Чисть картошку с неохотою!..
Только где-то вздрогнет девочка,
Прикорнувши над работою…
Колокольцы-колокольчики,
Сохраните от беды,
Чтобы раны не порочили,
Не оставили следы.
Чтоб дорога, да не на небо —
В милый дом да в белый свет,
Чтобы свиделись когда-нибудь
В перепутьях дней и лет.
Это только лишь царапинка.
Только что несёт она,
Как по долинке, по крапинке
Вдруг надвинется война?..
Что тогда с моей девчонкою?
А она ответит вам:
«Обойдёт война сторонкою,
Верьте вы моим словам».
Колокольцы-колокольчики,
Сохраните от беды,
Чтобы раны не порочили,
Не оставили следы.
Чтоб дорога, да не на небо —
В милый дом да в белый свет,
Чтобы свиделись когда-нибудь
В перепутьях дней и лет.
Сколько девушек помолятся,
Сколько веруют, надеются!
И светлей вокруг становится,
И солдатушкам поверится…
Ты вернёшься в дали дивные,
А вдали мелькнёт головушка.
Это я бегу к любимому,
По родимой по сторонушке!..
Колокольцы-колокольчики,
Сохраните от беды,
Чтобы раны не порочили,
Не оставили следы.
Чтоб дорога, да не на небо —
В милый дом да в белый свет;
Знаю: свидимся когда-нибудь
В перепутьях дней и лет.
Длинно, мелодично, но больше напоминает бессвязную музыку тапера к немой киноленте, чем цельную песню.
Ну и сыро все, вестимо, неуложенно, непричесано, неотрифмовано как следут…
Если честно — понравилась лишь вторая строфа припева. Цепляет. Есть в ней что-то такое… этакое.
А остальное — пока что непропеченый ком теста. Тут работы еще: начать да кончить
Как будто для детского утренника написано — что-то такое псевдосолдатское, а ля рюс и а ля «Солдатушки, бравы ребятушки» — с вечными штампами: фото милой в заплечном мешке — нынешние солдаты (а я так понял, что речь идет о нынешних солдатах-срочниках, поскольку упоминается только год службы) не носят никаких фотокарточек ни в каких заплечных мешках по причине их, мешков и фотокарточек, отсутствия. У солдат теперь рюкзаки, а фотографии в электронной памяти смартфона. И сапоги — нету теперь их, родимых, армию переобули в ботинки, на манер американских. Но это ладно, это технические мелочи. А вот «раны не порочили» — рана разве порок? Кого она может порочить? Наоборот — шрамы мужчину крашают, тем более солдата!))) «Как по долинке, по крапинке вдруг надвинется война» — по дОлинке? Это что? Производное от слова «доля»? Но так не говорят — война пришла долями… неудачно и не смотрится. Короче: «Что мы скажем нашим детям, когда женщины уйдут на войну?»(с) 🙂
Видно вышколенного лейтеху 😀 Не сметь рюкзак назвать заплечным мешком. Впрочем, в основном все верно. Правда, со словом «порочить» не все так гладко. Ефремова (самый современный словарь) выдает интересное значение слова : признать негодным.
Долинка — совершенно неверное уменьшение. В любом говоре русского языка доля, уменьшаясь, может стать только доленкой, Хотя смысл мне отнюдь не кажется неудачным. Сейчас на Россию как раз оно и движется по доленке, по крапинке. Так же двигалось и на СССР, начиная с Испании и Халкин Гола.
По пунктам. Рюкзак и вещмешок — действительно разные вещи. Второй отличается от первого а) особым покроем (действительно в виде мешка) б) «оригинальной» системой затягивания в виде одной большой лямки (складывается петлей и затягивается горловина) в) значительно меньшей вместимостью второго против первого. Похвальная вроде бы забота о прочности солдатского снаряжения (нет дополнительных пряжек и ремешков для застегивания горловины) обернулась неисчислимыми бедствиями: положить в вещмешок можно только совершенно определенное количество поклажи, если больше, лямку либо не затянешь, либо она сильно уменьшится и вещмешок потом не наденешь; длина лямки никак не регулируется — зимой на зимнюю одежду надеть его крайне затруднительно и он все время сползает. Старые вещмешки вообще были без кармана для фляги и без ремешков для крепления скатки — уже почти в наше время «догадались» их сделать. Один мой покойный дед служил во время войны в разведке, и рассказывал, что солдаты просили ,если возьмут языка, не выбрасывать его снаряжение — где только можно солдаты старались заменить наш вещмешок немецким рюкзаком или ранцем — не в пример удобнее и функциональнее. Не стоит и говорить, что сами разведчики в первую очередь экипировались трофейным…)))
По поводу порочности. Если негодный — негодный к чему? К военной службе? К встрече с любимой?
Насчет смысла. Да, война подбирается потихоньку, частями. Я по смыслу и не имел претензий — по техническому исполнению имел. Как-то вот так.
Вот и я о том. А в поэтическом плане рюкзак все же тот же мешок.Кажется — нехитрая вещь. А в мое детство в магазинах продавались рюкзаки только без карманов, пряжек и застеже. Все что отличало такой рюкзак — это то, что затягивающая горловину веревка не соединялась с лямками. Да еще формой большой рюкзак был какой-то шарообразный и набитым превращался в форменный шар, вдавливающщийся меж лопаток. Это я к тому, что между рюкзаками отличие может быть куда больше. К тому же автор не говолрит о вещмешке, то есть о конкретной вещи с устоявшимися стандартами. Она говорит о мешке заплечном то есть о форме, объединяющей и вещмешки и рюкзаки. Так вот в классификации заплечный мешок — это верхний уровень (род), а рюкзак — это нижний уровень (виды). Ваш рюкзак и мой — это еще более низкий уровень (подвиды).
Ну а негодный — это к жизни. Позволю себе нескромность, приведу свое небольшое стихотвореньице. Оно как раз о том, как я это понимаю.
Слово «госпиталь» пахнет гнилью,
йодом, ладаном, образами
и мужскими злыми слезами,
наворачивающимися в бессилье.
Девять грамм цветного металла,
И для сборщика этого мало.
Но вдобавок теперь отбросьте
пять кило раздробленной кости.
Был когда-то твой путь завьюжен,
Знал и женщин, и был им нужен.
Но кому же сегодня нужен
ты, безног, убог и недужен.
Пусть изведаны злые ветры,
что вели эпоху к кончине,
но непознанные километры
не пройти уже дурачине.
Слово «пенсия» пахнет тленом,
Как ни странно — безумным весельем.
И наутро ацетиленом.
Отдает отрыжка похмелья.
«Ветеран» — нынче слово затхло,
Как изломанная гитара.
Словно больше не будет завтра.
И сегодня уже не стало.
Ну а о менее серьезных ранах вообще не стоит и говорить.
Немножко не о том разговор — стих вообще в стилистике позапрошлого века, может, и надо было оставить все, что укладывается в этот сюжет, а вещмешки, фотки любимых и прочее убрать как нечто инородное? Тогда и получилась бы этакая старорусско-ностальгическая песня, вполне себе приятная…