Это ужасно. Отвратительное, мерзкое ощущение — просыпаться утром и чувствовать запах другого человека в своих волосах. Слишком долгими вчера были объятия. И ещё такой тонкий запашок гнилости пробивается изо всех щелей: ты проснулся и понял, что слишком привязался к этому человеку, так, что дальше сложно представить своё существование без его голоса, его смеха, его шуток, его песен мимо нот, вашей общей музыки и долгих телефонных разговоров. А раньше ты, кстати, просто ненавидел говорить по телефону, это он тебя научил. Ещё многих всяких «без» — прикосновения, движения, цвет глаз, короткий ёжик. Осечка.
Так в чём же проблема? В том, что ты ни черта не знаешь про его подлинное отношение к тебе, в том, что тебя слишком много уже обманывали, в том, что ты страшно устал разочаровываться в людях. Во всём. Плохо оттого, что ты, возможно, думаешь о человеке, о любимом существе, хуже, чем он есть на самом деле. Тогда, выходит, трикстер здесь ты — Фома неверующий, Фома недоверяющий, Фома доверившийся раз и обманувшийся.
«тонкий запашок гнилости» не легло. Слово «гнилость» режется. Уж либо «запашок гнили», либо «гнилостный запашок»…
И ещё вопрос. Повествование ведётся о человеке мужского пола, с которым «слишком долгими вчера были объятия» — это понятно. Но почему от мужского же лица?
Чем то напоминает отрывочек из американского романа начала 60-х прошлого века. Малюпусенький такой отрывочечек. То ли «Кентавр» Дж. Апдайка, то ли Р. П. Уоррен «Вся королевская рать», а может Курт Воннегут