Старик сидел на лавочке в парке, держа старую губную гармошку. Он дул в неё осторожно, словно боялся разбудить что-то давнее. Мелодия была тихой, нерешительной.

Мимо проходила девушка. Остановилась, слушая.
— Простите, что за песня? — спросила она.
— Я уже и сам не помню, — улыбнулся старик. — Но когда-то я играл её ей.

Глаза его стали влажными, и он снова приложил губы к гармошке. Мелодия звучала как память — неясная, дрожащая, но бесконечно дорогая.