Если случайно заразишься и заболеешь любовью к театру, то это уже до конца жизни неизлечимое!

В Театр Миниатюр срочно требовался рабочий сцены: через два дня открытие гастролей в Москве!
Случайно мне предложили эту должность:
— поездки по стране и за рубежом,
— три вечерних спектакля — два выходных
(здоровье шефа надо беречь),
— зарплата больше чем у инженера.

На сцене только открывшегося Концертного Зала «Россия» нашему театру дебютировать с новой программой. Проживание рядом в одноимённой гостинице. Нам пятерым здоровым парням менять сценическую декорацию: два стола четыре стула.
Для статуса Государственный требовался штат более тридцати человек.
О, времена! О, нравы!

Ко мне подошёл сам Мэтр Советской Сатиры в джинсах и тонком свитере. Густые седые волосы зачёсаны назад.
А мы одного роста — сделал я открытие.

— Как вас зовут, наш новый работник?

Я кратко назвал своё имя и зачем-то добавил:
— А я тоже — Исаакович.

А. Райкин улыбнулся и ушёл по своим делам.

В труппе актёров был старичок с единственной ролью типа: «Кушать подано». От безделья вечно во всё лез и больше портил. Как самого молодого, взял меня под свою опеку. Кулисами главного занавеса управляли вручную — так быстрее. Сброшенные огромные полотна по сто пятьдесят килограмм надо было подержать пару минут, пока не утихнут волны. Эту работу и поручил мне старичок.

Волнение перед каждым спектаклем, а тут — дебют! По всюду (а как же без них-то) искусствоведы в штатском. В правительственной ложе кому и положено: сама Екатерина Фурцева со свитой. В зале телевидение и гости «из стран загнивающего капитализма» (шо б и нам таки гнить).

В конце одной из миниатюр второго действия падает занавес. Бесшумно (мягкая обувь для всех обязательна) я подбегаю и, как профессионал, берусь за края кулис. Но, ткань вырывается из рук и занавес… Поднимается! Зал аплодирует актёрам, а в центре освещённой сцены я с поднятыми руками:
— О, небеса! Верните мне мой занавес!

Не предупредил меня старичок, что в этой миниатюре занавес опускают-поднимают-опускают. Старичку-то, конечно, досталось от шефа!

О, этот незабываемый запах кулис, ропот зрительского зала, шорох занавеса! В гримёрных и коридорах звучит из репродуктора:
— Внимание, даю первый звонок!
Это половина зрителей заняли свои места.
Со вторым звонком объявляется пятиминутная готовность. После третьего звонка за кулисами всё замирает: даже чувствуешь, как у тебя замедляется дыхание и пульс. Оркестр исполняет увертюру и три удара в тарелки — сигнал для подъёма занавеса. За кулисами отдаются команды на «языке взгляда».

В восемнадцать лет был уверен, что успех спектакля во многом зависит от того, как я поставлю стул!

Когда со сцены звучал голос Самого — мы все замирали — мы Его боготворили! На работу Аркадия Исааковича можно было любоваться часами: настолько Он был талантливым актёром, требовательным руководителем, прекрасным учителем! Мы лучше других знали, что довелось испытать нашему кумиру, и воспринимали это как собственную боль. Сразу у сцены стояла кушетка, на которой Ему не раз оказывалась медицинская помощь и у каждого, кто проходил мимо неё, щемило в груди. Во время нечастых репетиций я пребывал в какой-то эйфории, когда актёры без грима и только что разговаривали на отвлечённые темы, шутили, импровизировали и — актёр уже «вошёл в роль»! Он уже не здесь — а там. Для него сейчас существуют только голос главного режиссёра, текст и его партнёры. Работал А. Райкин не жалея себя и я воспринимал это как: «смотри как я работаю и если ты хочешь быть в моей труппе, то работай с такой же отдачей».

Храню книгу с дарственной надписью:
«Саше Леплеру на память о работе в театре
А. Райкин».