У всех всё отлично, у всех всё прекрасно,
Но лишь в моей жизни пошло всё не так.
Игра не по правилам очень опасна
И может вести в подмосковный кабак.
В погоне за лестью, хвалой и признаньем
Теряется ценность всех творческих дел.
На смену удаче идет состраданье,
Которого я уж никак не хотел.
Все любят друг друга и счастливы вместе,
А я одиночество должен терпеть.
Достала меня жизнь дрянного повесы,
Которого может лишь водка согреть.
Достали и те меркантильные бабы,
Просящие денег, машин и дома,
Ведь я обнимал их лишь ради забавы.
Мне, к счастью, была ни одна не нужна.
Я пел свои песни всю ночь, до рассвета,
И тем забавлял полупьяный народ.
Им не было дела, что сердце поэта
Незримо для глаз людских тихо гниет,
Как плавно душа покрывается мраком,
С собою упрямо зовут голоса,
Как черти внутри вновь устроили драку,
Закрыв своей грудью мой путь в небеса.
Открылись глаза, и новое чувство
Пришло, приближая коварный итог.
Я вечный изгой. Я пленник искусства.
Но жизнь по-другому прожить бы не смог.
Раз на всю катушку, то встряну. Не резануло — так, царапнуло.
> Незримо для глаз людских тихо гниет
«людских» оказалось без ударения, и моё извращённое сознание попыталось поставить «минорное» ударение на первый слог.
В последней строфе вдруг размер слегка поменялся. Что этим акцентируется — не понял.