Я постулаты видел не в гробу ли?
В моих стихах вся мировая грусть.
Черпак делю последний — по семь булей,
а без закуски — точно обойдусь.

Да скушайте вы мой паек варенья.
Иль на семь разделите — не базар.
Оставьте лишь свои нравоученья
тому, кто в детский сад еще не стар.

Ведь я не спорю — может жизнь во благо
тем, кто себя раздал до запятой.
Но кончилась живительная влага
и замаячил творческий простой

.
я любил рассвет
я любил закат
это было лет
этак сто назад
.
я любил дожди
и степной туман
и на море – штиль
и в душе – шторма
.
я любил тайгу
сосны и кедрач
и весенний гул
и осенний плач
.
слякоть, холода
ветер и жару
знал, что никогда
вовсе не умру
.
и от счастья был
словно сам не свой
я и жизнь любил
когда был живой
.
я любил любить
я любил мечтать
мне хотелось быть
мне хотелось стать…
.
© Copyright: Олег Чабан

Желаю в синеве тонуть,
беспечен, весел, рад.
Чтоб каждый мог упомянуть:
да, этот в синь ужрат.

Чтоб воздух в грудь вдохнуть. И ах!
лишь выдохну — и вот
как будто рядом в двух шагах
взорвался спиртзавод.

Не вечна жизнь. Зато облом,
случается и в ней:
чем меньше водки за столом,
так тем она ценней.

Всю ночь страдала томною душой.
И лишь под утро сон ко мне пришел.
А ты вот не пришел ко мне с утра.
И слава Богу — спать еще пора.

Тут уж, братец, ной-не ной,
а вино придумал Ной.
Назвать Ноя сатаной
может только лишь больной.

В честь библейского святого
сдвинем мы бокалы снова.
Славу Ною пропоем —
а потом еще нальем.

Между головами
крокодил летел.
Бежевое знамя
в лапах он вертел.

Время бьет в затылок
яростным стихом,
из пустых бутылок
уж сложился холм.

Ничего что сложен
мой запойный бред.
Столько выпить может
не любой поэт.

Гадаю с утра -что сегодня есть?
Сегодня ведь только четверг и я
снимаю с себя все исподнее
и не надеваю все верхнее.

И это, совсем не в предбаннике.
А в банке — народу явление.
Застыли как в шоке охранники,
а я говорю: «ограбление».

Я лысый, наградный и нагленький
тащу из под тусклого серого
бумажки, что так нынче надобны,
купюры — за серией серию.

В одном лишь душа не уверена —
уж слишком идет все по-книжному.
Но все ж исчезаю — без верхнего.
И так растворяюсь — без нижнего.

На шее мешок с миллионами.
Но гложет обида по-подлому —
кассирша глазами влюбленными
сжирала меня, без исподнего.

А может быть мне б не на станцию,
А нужно для счастья лишь только
мне в банке бы было остаться там
с кассиршей,
под банковской стойкой?

Этот метод не нов-
промахнулся Акела.

Это топот слонов
в каталоге «ИКЕА»

Это льдинки ресниц
на полотнах Гогена.

Тайны падают ниц
в перепутанных генах…

До города Б
навстречу судьбе
ушел в настроенье веселом.
А в городе Б
присел на трубе,
хотелось дышать метанолом.

Но в городе В
я вдруг заревел
противно, протяжно и громко.
Противен весь свет,
ведь в городе В
достала проклятая ломка.

Вернулся назад,
но в городе ад —
зеленые взяли в осаду.
Теперь на трубе
в том городе Б
ни капли прекрасного яда.

И нечем дышать,
ну вот твою мать —
конкретно лихая судьба?
Алфавит велик,
но очень безлик —
Боюсь, не пришла б мне труба.

А знаешь, я ведь чувствую дыханье.
И эта ноша вовсе не легка.
Не хочешь между нами расстоянья —
не ешь ты на ночь столько чеснока.

Ты для меня — слишком сложно.
Как огненное мороженое,

Тебя не понять мне вот как:
как безалкогольную водку,

Как новый бассейн без воды,
как в Африке зимние льды

Я так тебя люблю —
прости мне этот грех.
Но если уж пошлю,
то уж подальше всех

Увижу в том нужду
(коль выведет меня)
начальника в п…
пошлю средь бела дня.

А если вдруг покой
нарушит мой сосед,
я к матери такой
его отправлю вслед.

Пошел ты на, козел,
скажу, едрёна мать.
Чтоб там, куда пошел,
его не отыскать.

Куда Макар телят…
Но это ерунда.
а вот тебя терять
придется навсегда.

А значит для того
пошлю тебя туда,
Куда я никого
не слал и никогда

Пусть истина всегда одна,
ее поди, попробуй взять-ка,
ведь в огороде бузина,
а в Киеве представьте, дядька.

И пусть годов пройдет хоть сто,
а я запомню, как намедни,
любил ее за все за то,
что у машины свиток медный.

И перед критиком дрожа,
поэт, измученный запоем,
садится смаху на ежа.
И всё такое

Предатели сбегая из страны спасаются от гнева правителей, но мстят они всегда народу.