Отдать концы еще нам не с руки.
Скрипят борта, но ход еще не слабый
Концы у нас надежны и крепки.
Ну что, берем шампусик и по бабам?

Гляжу – давно заплесневел ты, брат.
И мне давай чернуху не лепи тут.
Век 21-й. Что тебе квадрат,
да будь он трижды параллелепипед.

Не для того мы строили АЭС,
коллайдер захимичили адронный,
чтоб ты в прогресс цинично так залез
своим полупочтенным афедроном.

Мы бдили, бдим и дальше будем бдуть,
чтоб пятилетки делать раньше срока.
И не квадрат нам освещает путь,
а черных дыр прекрасное далёко.

Июльскими закатами
едва забрезжит тьма,
любила принца датого
под вечер принимать.

Принцесса на горошине,
ко мне ты не строга
на сене свежескошенном,
в сиреневых стогах.

Ну ж, белоснежка милая,
прижмись ко мне скорей.
Скрипят под нами с силою
осока и пырей.

А после по рюмашечке
для бодрости души.
занюхаем ромашечкой
и снова согрешим.

Из-под одеяла снова
тихо вылезла рука.
Пола не понять какого
и с какого потолка.

И крадется тихой сапой
прямо к сердцу моему.
то ль рука.
а может лапа.
я спросонок не пойму.

(басня с моралью)

Бранился раз кусок говна:
“Ты — дутая величина.

Я знаю: тысячи людей
к тебе приходят каждый день

Но навоняю здесь: и вот
уж ни один не подойдет.”

А памятник молчал в ответ.
Как будто здесь говна и нет.

И в самом деле: ну о чем
ему беседовать с дерьмом?

Один печальный случай
Вам расскажу, ребята.
Напомню вам сегодня
историю одну.
Осталась королева
Без короля когда-то.
Ведь ейный благоверный
Упёрся на войну

Скучала королева —
о времена, о нравы.
Пошла бы, от безделья
вспахала огород.
Хоть, если разобраться —
она имела право.
Ведь разве не от скуки
избрал ее народ.

Но, стало быть, однажды
приехал к ней посланец.
Какую-то писульку
привез из дальних стран.
Он был, сказать по правде,
пьянчуга и засранец.
Но даме было скучно
и так возник роман.

Она боролась гордо.
Она питалась бромом,
она кусала локти
в безумные часы.
Но тот паршивец скверный
все подливал ей рома,
и в гордости презренной
поглаживал усы.

Что ж, замок свой заветный
вдруг королева сдала.
На милость басурмана
нагой пред ним легла.
А грех свершился, нет ли –
но дальше жди скандала.
Готовь, поэт, бумагу –
такие вот дела.

Все предстало вам не так,
зря пришли вы в зал.
Не играл я Гамлета —
он меня играл.

Не узнали — где ли я
был в спектакле том?
А меня Офелия
ждала за углом.

И плевать на зрителя,
мы сбежали вниз.
В кучу упоительно.
сложенных кулис

В мир людей отбросив ложь,
и одежды сняв…
Ну а Гамлету пришлось
вновь играть меня.

Внемли гласу раскаявшихся,
и прости.
На три буквы отпускающих
выпусти.

Прости и отпусти неразумное чадо
и больше тюрьмы не надо.

«Пошел ты на…» —
и упала стена.

Могу парить орлом,
могу всю ночь за столом.
глотать совсем не боржом.

А днем улыбаться девицам
без риска влюбиться.

Молю тебя — не бери эти буквы назад.
Не тяни меня снова в ад.

Повтори мне напевно: «пошел ты на…».
Семейной жизни хана.

Ну что же?
Я пошел, побежал, полетел.
О , Боже!
Как же давно я хотел

от тебя услышать «пошел ты на»

Ах!

Весна!

Помогать кому либо стать лучше, самая сложная работа — делать из обезьяны человека, это труд Бога.

Если ты не будешь тем кто в трудности сдаётся, ты станешь тем, кто принимает капитуляции.

Хочется кильки,
желательно с пивом.
А можно без пива.
И даже не кильки.

То ли пойти утопиться в заливе,
то ли купить тебе новые шпильки.

То ли на люстре с утра покачаться?
Иль человечинки хочется с хреном?

Можно без хрена, но только для счастья
что-то мне нужно — совсем непременнно.

У ней в руке стальной штурвал.
А я другую целовал.
Теперь — пусть очень захочу —
я никуда не улечу.

О боже! Влип как идиот.
Теперь мне в гавань нет дороги.
Что делать мне, скажите, боги,
и что меня еще с ней ждет,

с той дамой в аэропорту?.
Я к ней отнесся несерьезно.
И вот теперь мириться поздно —
я целовал совсем не ту.

Увы, навеки здесь застрял,
мне с Сахалина не уехать.
Поверьте — вовсе не до смеха,
я все на свете потерял.

Как будто узник замка Иф
гляжу с тоской через пролив

Или я один такой упертый?
Я стихами говорю с чертом.
Он сопротивляется рьяно,
но не вылезает из стакана.

Хорошо, я подожду немного,
СМС-кой призову Бога.
Пусть ка сам в стихах разберется
и с чертенком моим подерется.

До чего все в жизни стало постыло —
в хороводе опустевших бутылок.
Хоть бы капельку еще…но не ропщем,
хоть стихи уже не пишутся в общем.

Хочу я современным быть,
Я кофе перестану пить,
жену я перестану бить,
себе шнурки поглажу.

Подумать только: я не Бог,
но все же измениться смог,
а значит я не так уж плох —
ведь все могло быть гаже.

Ведь мог я бросить пиво пить,
и бросить девушек любить:
не пить, не бить и не курить —
подумать даже жутко.

Но все вернулось на круги,
хоть верно встал не с той ноги.
Ведь жизнь — хоть от нее беги —
одна простая шутка.

Опять за свой репертуар.
Забрось же этот труд напрасный.
Оставь ты этот пеньюар.
Ты без него куда прекрасней.

Ни эта вышивка крестом,
ни глянец мулине в корсаже
мне ни к чему, и ты потом
всю эту мутотень покажешь.

Сейчас хочу я наблюдать
как ты прекрасна в том наряде,
в каком тебя родила мать —
сломай же пяльцы, бога ради.

И свой используй пеньюар
чтобы, обняв меня с дороги,
теплей укутать самовар,
в котором кипяток для грога.