Забыв обиды, прижаться крепко,
найти опору в дыханье общем.
Я словно вырвалась из склепа,
с груди сместив гранита толщу.
Я словно стала внезапно зрячей,
с молчаньем распрощавшись тесным.
И всё, что было – так мало значит,
когда мы вместе.

Когда мы вместе, весна смеётся,
и расставаться никто не хочет,
и день светлее, и ночь короче,
и ярче солнце.
Со всей вселенной хотим общаться,
и всё на свете – нам на удачу.
Когда мы вместе, сосульки плачут
от счастья.

Марина Булатова, Игнат Бурый

Забыв обиды, прижаться крепко,
найти опору в дыханье общем.
Я словно вырвалась из склепа,
с груди сместив гранита толщу.
Я словно стала внезапно зрячей,
с молчаньем распощавшись тесным.
И всё, что было – так мало значит,
когда мы вместе.

Этих белых ночей опьянение, —
не напиться мне небом досыта.
Я с тобою – вокруг, да около,
ничего между нами не было

и теперь уже вряд ли слепится.
Слов несказанных тают россыпи.
Ветер — нежностью в твоих локонах.
И молчание с дымкой пепельной

выдыхаю в кристальность ясности:
ничего то у нас не сложится.
И глядит в черноту безучастности
моей жизни пустое множество.

Метастазы весны повсюду.
В колодцах чужих глаз
таится вопрос:
Почему ты здесь?

Ожидания взвесь…
Пустив под откос
одиночество, слазь
с пьедестала, мой маленький будда.

—
Нос вскинув, идёт полками
хозяйка порош зима,
но в спину её толкает
галдяче-вороний март.

Размяв густоту на небе
клубящихся серых ват,
лазурью тату намедни
нанёс ей весенний сват.

Зима ещё виснет шлюхой,
пытаясь нас удержать,
увы, не сдержать старухе
весеннего кутежа.

Рядами вперёд под «Левой!»
жгут мартовские коты.
И с бывшею королевой
любой сегодня на «ты».

И вот уже март – наследник.
А мне зимы всё же жаль:
недавно сбежал последний
любовник её – февраль.

Старушка подрастерялась,
утратила свой фасон.
А всё начинать сначала –
ей, вроде бы, не резон.

И вырванной наизнанку,
душою обнажена,
заброшенной куртизанкой
уходит от нас зима.

© Copyright: Олег Чабан

Закрутило, завертело, запорошило,
горстью снежного забвения – в лицо.
Но остатки заколдованного прошлого
теплятся алеющим рубцом

на исколотой обидами сердечности.
Падать в бездну – больше не моё.
Только плачет неслучившаяся вечность,
что с тобой мы больше не вдвоём.

.
Ах, отчего ты снова хмуришь бровь,
смотря в окно из нашей двушки-сталинки —
как разрывают снега серебро
растущие чернявые проталинки?

Чуть слышно губы шепчут: «двадцать семь»,
/невольно после собираясь в бантик/,
но грусть твоя не грустная совсем,
её надолго на тебя не хватит.

Трещит по швам когда-то безупречный
и белоснежный царственный наряд.
Проходит всё. Не вечна даже вечность
(а уж она побольше февраля).

Проходит всё! И это «всё» пройдёт.
Растает, растечётся, растворится.
И с каждым днём светлее небосвод,
и хмурость реже посещает лица.

Ты не грусти, и годы не считай.
Иди сюда, давай с тобой – по маленькой!
Удел Царицы нынче – нищета,
Весна в неё уже швырнула валенком.

© Copyright: Олег Чабан