Нужно понимать, что  «за любым проявлением чуда обязательно кроется какое-то обычное земное объяснение…» («Этажом выше»). Хочешь чуда? Сделай его сам. Человек — кузнец и хозяин своего счастья, а не какая-то там  непонятная волшебная «воздухо/плавающая живность».

     Незнание жизни, её законов, не освобождает от ответственности перед самим собой. Наивность и невежество персонажей рассказов Романа Всеволодова не являются оправданием  их предательских поступков, чудовищных в своей обыденности. Поступков, предающих прежде всего самого человека, его душу, которая «отчаянно  пытается вырваться  из беспомощного тела и бьется о ребра как о колючую проволоку» («Тепло домашнего очага»). Как же легко человек идёт на это предательство…  предательство самого себя. Автор рисует страшную картину — процесс разрушения человеческой мечты: «Вода уже лилась на пол, возле наполненной до краев ванной, сидела  Зина, …обхватив голову руками» («Билеты в кукольный театр»). Чувство жалости, негодования и какой-то деткой растерянности остаётся после знакомства с героями этого рассказа. Ещё теплится робкая надежда на то, что ошибки всё-таки смогут переродиться в спасительный опыт, а не в удушающий груз разочарований и обид. Ведь, то, что жизнь обязательно обломает крылья – это опыт обломавшихся. Это — их правда. Ты можешь присоединиться к тем, кто успокоился и смирился со своей участью, а можешь — к тем, кто продолжает бороться. Выбор за тобой.

     В рассказе «Сестра моя» Лада делает такой выбор. Одинокая женщина, которая любое внимание к себе расценивает как «нежданный праздник», решает открыться, в сущности, незнакомому человеку. Решает подарить себя, наперекор всем сомнениям и страхам: «Слишком много  своей души отослала она в конверте, … признавшись нечаянно, как хочется ей нормальной, полноценной, неодинокой жизни» («Сестра моя»).

     Словно оголёнными проводами соприкасает Роман Всеволодов судьбы людей, отравленных «горькой усталостью от одиночества». И замыкание становится неизбежным, потому как заземления нет – сплошная оторванность от жизни.

     Невольно задаёшься вопросом: что же является причиной случившейся трагедии? Невежество? Нежелание или неумение задумываться? Так ли хорошо жить чувствами? Так ли плохо руководствоваться рассудком?

Пытаясь распутать клубок взаимоотношений, внезапно начинаешь понимать, что у каждого человека своя правда. И становится страшно, что любой поступок, в сущности, можно объяснить. Страшно от повседневной обыденности трагедий, от того, как легко можно сломать жизнь человеку и даже не понять (не заметить) этого. Как на лакмусовой бумаге проступает истинная сущность людей, высвеченная жизненными трудностями. Обнажая всё то, что прячется за фасадом мнимого счастья, автор болеет и страдает вместе со своими героями. Грустно становится от понимания того, насколько прогнил мир, в котором они живут: здесь изменившая жена оказывается человечнее своего мужа, переписавшего дом на «ничтожных людишек, которых принимал за любимую женщину и товарища» («Благородный поступок»); любовница вызывает больше симпатий, чем брошенная больная жена с ребёнком («Мороженое»). И всех их, абсолютно всех, становится нестерпимо жалко. И понимаешь, насколько одиноки люди, насколько они слабы.

     Это истории обиженных детей, жаждущих любви и понимания: «А он еще был еще смешной такой,  на коленях, с цветами,  когда просил ее выйти за него замуж.  Такой смешной, такой нелепый» («Жизнь после сметри»).

     После прочтения рассказов остаётся ощущение какой-то безысходности, невысказанности, непонятности и нелепости жизни. Охватывает нестерпимая жалость к людям. В полный рост поднимаются вопросы о том, что же в жизни является правильным и важным. Рассказы цепляют и вызывают желание разобраться в том, кто виноват, а кто прав, желание распутать клубок человеческих отношений, понять и прочувствовать ситуации, в которых оказывается человек.