Анастасии Викторовне Панариной

– Эй, на вахте, поди-ка, взгляни:
как горят корабля кормовые огни?
Проверял я такое много суток подряд.
Командир, но сегодня огни не горят.
Извивались канаты
на ветру как ужи.
Мы идем как пираты
под флагом чужим.
Рухнул парус без пагубы
и особых причин.
И над досками палубы
стал едва различим.
Был еще рулевой
по прозванью Василий.
Шел корабль без него –
он метался бессильный.
Из его драной рубки
зуб сверкал золотой.
Недокуренной трубки
предложил мне глоток.
– Табачок капитанский!
Да матросский прикус.
Капитан – в рай, на танцы.
пробуй, братец, на вкус.
Пропитаются десна
как котел паровой.
Затянуться придется
нам морскою травой.
Схоронив капитана,
(пусть гуляет по дну),
мы по звездам секстаном
вычисляем судьбу.
Вот созвездие Веры.
Вот созвездье Любви.
Есть созвездие Первых,
есть созвездье Живых.
Обрываются снасти
под кувалдой штормов.
Есть созвездие Насти,
есть огни за кормой!
Но огни те – не наши.
Наш – один. Впереди.
На задуманной пашне
Душу Бог бередит.
Он распахивал плугом
души как чернозем.
Чтобы та кали-юга
не носилась ферзем.
Чтобы мы непременно
обрели берега.
К Арарату в Армении
наш причалил фрегат.
__________

Есть претензии к карме,
недоверие к карте?
Если есть «Танго газовых камер» –
сыграйте.
Перед Вечностью сыграть не безделица.
Музыка ведь дымом не сделается.
«И вы, любимые евреи,
и ты, любезный Старец Божий,
так могут только иереи
печали во Вселенной множить».
Какие, на фиг, иереи?!
Какой там дедушка убогий?!
Ведь то почти гипербореи,
что били черных в Кондопоге!
За что с тобою так, Россия?!
Огонь судилищ не погас.
Спасайся, Анастасия, –
ГАЗ!
Пробка. Пробирка. Пробую.
Жидкость так холодна.
Слабо в полосатую робу?
Слабо зачерпнуть со дна?
Молчу. Ибо мне слабо же.
В Воронеже и Душанбе
трупы детей вижу, Боже,
задушенных «Циклоном-Б».
Куда как душевней нá море,
и даже – на небеси.
Мать Мария в газовой камере
продолжает за нас просить.

«Это памяти танго – по маме.
Это танго газовых камер».

Скрипач полосатый, седой,
от голода ели движимый,
сыграй – им так не дано.
Сыграй – они сдохнут от грыжи!
«Не надо так говорить.
Мы все там когда-то будем.
Я просто сыграю вам. Ритм,
простите, не вуги-буги.
Я просто очень устал
в деревянных своих ботинках.
Вы любите шелест холста?
Вы любите песни с пластинки?
Ничего другого – встаньте с краю.
Слушайте – я играю».
Не последнюю музыку – крайнюю.
На скрипке израненной.
_____________

«Не заслуживает ваша работа,
того, чтоб о ней говорили».
Гляди-ка – и тут verboten ,
гляди-ка – и тут все цивильно.
Ну, наилучшего как-то
я и не ждал от них…
Aber alten Soldaten
kapitulieren nicht!
Бегу без оглядки от травли.
Непутевое детство свое
я в пьяных драках оставил.
Быть же нам нынче вдвоем.

_____________

…Корабль не шел никуда,
воткнувшись носом в песок.
Этот тяжелый удар
вынести он не смог.
Я не сержусь на него ж –
сделал он все, что сумел.
Был он кому-то негож,
значит, и сел на мель.

Будет на этой земле
что через несколько лет?
Здесь, в благодатном тепле,
мой зацветет скелет.
Небо, как прежде, синее.
Волны, как раньше, страстны.
Где ты, Анастасия?
Или же все еще Настя?
Где рулевой Василий,
табак полюбивший крепкий?
Стойко беду сносили мы,
чтоб оказаться в клетке.
В клетке бортов деревянных,
нашей промокшей тюрьмы…
Немцы, евреи, славяне,
кем-то назначенный мыт.

Пускай неизбывное гложет.
Слушайте! Сбоку встаньте –
ведь это фрегат все же.
А не какой-нибудь танкер…

17. 09. 2006 г.

Принято. Оценка эксперта: без оценки.