– Мы с законной женой давно жили врозь, ничего не делили и не мешали друг другу. Сын перебрался за границу. Дача стала для меня домом. Тишина, работа, электричка, ужин на скорую руку, телевизор. Казалось: живи – не тужи. Только порой – хватало сердце. И один раз прямо в цехе, а я работал мастером, мне стало совсем плохо.
Очнулся в больнице. Полумрак. На окне колышется занавеска. Из дальнего угла слышатся стоны. Промелькнуло: «Вот и конец!», и охватила апатия. Уставился в потолок, и не хотелось ни думать, ни даже жалеть себя. Да и не нужен я никому. Жене и сыну только морока. Огонь в голове разгорался всё больше и больше, а грудь погружалась в кипяток. И вдруг в наползающих сумерках я, твёрдый атеист, увидел женщину, от которой исходило сияние. Она включила свет, закрыла форточку и склонилась над соседней койкой. Там лежал пожилой человек, её отец, как оказалось позже. Ласково приговаривая, она начала обтирать салфетками его тело. Голос завораживал, сострадал. Потом, заметив мой взгляд и пустующую тумбочку, налила в стакан сок и протянула мне.
И тут я увидел её глаза! Галины глаза. И боль, озверелая электросварка, понемногу утихла.
Теперь я считал минуты. Ждал вечера. Ведь в моей жизни появился смысл.
Через неделю её отец громко вздохнул и угас. И Галя стала приходить ко мне. Я пил душистый чай и привыкал к позабытому вкусу домашней еды.
Выкарабкался. Даже продолжил работать, а дождь, снег, листопад запахли по-иному. Когда любишь, кровь меняет свой цвет.
– А вот и она!
По берегу неунывающим облачком приближалась Галина. Мне почудилось, что от неё исходило сияние. Наверно, почудилось.

В следующую осень мне вновь удалось посетить эти места. У мыса «Аве Мария» заметил одинокую женскую фигуру. Волнуясь и замирая от недоброго предчувствия, подошел ближе. Повернувшись к закату, словно пытаясь кого-то там рассмотреть, сидела Галина. Рядом мирно стояли все те же голубые чашечки.