1.
Мысль эта – найти своего учителя – возникла у Марины не через год, даже не через десять лет после окончания ею школы.
Сергей Ильич уехал из деревни давно, сразу после того, как выпустил Маринин класс. Провёл выпускной, попрощался с ребятами, и больше о нём никто ничего не слышал. На выпускном вечере родители спрашивали Сергея Ильича, куда он теперь поедет. Вроде бы (Марина не особенно прислушивалась, не до учителя и его судьбы было в счастливой, праздничной суете) он сказал, что домой, в небольшой городок около Перми, где живут старенькие родители. А когда поинтересовались, чем думает заниматься, коротко, с горечью какой-то ответил:
— Пока не знаю, но в школу работать больше не пойду: понял, что педагогика – это не моё призвание.
На этом разговор и закончился. Выпускной отшумел, Маринино бальное платье, сшитое на заказ, было убрано в чемодан на чердаке, началась взрослая жизнь, в которой времени для сентиментальных и не очень воспоминаний про школу и учителя географии Сергея Ильича Гостева почти не было.
Да и желания про школу вспоминать не возникало: класс был недружный, учителя отмахивались от него, как могли, за три года поменялось несколько классных руководителей, пока не отдали колючих шестиклассников молодому географу, приехавшему по распределению в деревню после окончания геофака Пермского пединститута. Не сумев отказаться от «этого шального класса» по молодости своей и мягкости характера, Сергей Ильич повесил себе на шею «ярмо» из семнадцати малоуправляемых подростков на целых три года, до самого окончания ими восьмилетки. «Ярмо» — потому что доставалось классному от воспитанников по первое число.
Молодой, мягкий и покладистый, он никак не мог поставить на место нагловатых подростков. На уроках только что на головах не ходили. Хотя, наверное, и ходили бы, если б умели. Шумели, огрызались, сбегали с уроков, дерзили. Потешались над его торопливой походкой, над тем, что во время урока учитель, увлёкшись, соловьём заливался про богатства страны, про красоту родного Предуралья, про молочный рассветный туман на реках Чусовая и Лысьва, про занятия туризмом в школьные и студенческие годы. Издевались над тем, как смешно он говорил «экономицеский», «политицеский», «географицеский». В голос ржали над «рЕмень», «магАзин» и «килОметр». Сергей Ильич только беспомощно закрывал покрасневшее лицо руками, но никогда не жаловался завучу и директору, жалея своих учеников.
Был у учителя один-единственный коричневый костюм. Сергей Ильич носил его бессменно несколько лет. От долгой носки побелела и вытерлась ткань на локтях и вороте. И однажды случилось ужасное. На большой перемене в кабинете географии сидели Марина, её подружка Жанна, староста Вера и Ленка, которую парни называли Олашкой за толстые щёки и любовь к оладьям из школьного буфета. Сергей Ильич перебирал географические карты, готовясь к уроку. Как уж там он зацепился брюками за крючок, на котором держалась батарея отопления, никто не заметил. Только вдруг мирную болтовню ни о чем прервал удивленный голос Олашки:
— Девки, у Сергея Ильича-то на штанах дыра! Прямо на заднице!
Головы девчонок тут же повернулись в сторону учителя. Стены кабинета содрогнулись от громкого, злого ржания пятнадцатилетних кобыл. Сергей Ильич побелел. Что-то невразумительно бормоча, прикрываясь классным журналом, он бочком пробрался к двери и выскочил в коридор.
Марина смеялась вместе со всеми. А потом представила, как несчастный географ идет по бесконечно длинному коридору в учительскую, прижимаясь спиной к стене. Стало жалко Сергея Ильича. И стыдно, в первый раз за почти три года стыдно, что так жестоки они все по отношению к нему.