I
Государь-Император тяжело болел. Угасая с каждым днем, он уже не вставал с постели, почти ничего не ел и не говорил. Придворные медики разводили руками – все анализы в норме, каких-либо отклонений в других параметрах не обнаружено, и вообще тревожных симптомов нет, а вот поди ты! Тает монарх, точно свечка. Зарубежные специалисты тоже ничем не смогли помочь – только денег на них потратили немерено и время зря потеряли. В церквях денно и нощно шли богослужения, были запрещены все увеселительные мероприятия, супруга и дети только что траур не носили – но все было без толку. Обер-лейб-медик Христофор Арцт потерял сон, аппетит и вообще способность нормально двигаться и соображать; все происходящее стало неотъемлемой частью его бытия. И сидел он как-то в полудреме, и решал в уме какую-то медицинскую задачу. Слабенько тренькнул дверной звонок, Арцт даже и ухом не повел, однако звонок повторился снова и снова. Обер-лейб-медик вздохнул, нехотя тяжело поднялся с кресла, и, шаркая разбитыми шлепанцами, побрел к двери. За дверью кто-то тихо скребся будто кошка, которая просится в дом.
– Кто здесь? – стараясь казаться важным, произнес Христофор. – Ввиду болезни государя прием граждан запрещен! (Жадный Христофор в свободное время вел частую практику для богатых пациентов).
– Откройте, господин хороший, как раз по этому поводу я и пришел к вам. Мне сказали, что вы придворный врач, только вы и можете спасти нашего бедного государя!
«Очередной шарлатан», – подумал Христофор. «Когда же надоест вам ходить и клянчить деньги за свои якобы чудодейственные снадобья?!».
Парочку таких проходимцев пришлось повесить, уж больно наглыми оказались. Не еще ли один кандидат на виселицу? Любопытство пересилило желание немедленно вызвать охрану, и врач отворил внушительную дубовую дверь с массой запирающих устройств. В помещении хранились препараты группы «В», которыми ученый муж втихаря приторговывал, поэтому такие предосторожности не казались ему лишними. Как знать, может, и незнакомец пришел именно за этим, а из соображений конспирации рассказал другую легенду?
За дверью стоял молодой человек, бедно, но опрятно одетый. Не говоря ни слова, он протянул Арцту сложенный вчетверо листок бумаги и, приложив два пальца к полю шляпы, развернулся и бросился бежать. Опешивший медик и не думал его преследовать; выглянув из дверного проема и повертев головой, он без сожаления захлопнул дверь и закрыл на все замки. Руки дрожали, кусок бумаги промок от потных ладоней. Непонятный ужас обуял лекаря. Кое-как дополз он до кресла и рухнул в него, отчего пружины глухо и жалобно завыли. Посидев минут десять и используя дыхательную гимнастику тибетских йогов, Христофор овладел собой. Пальцы стали послушными; бумага подсохла. На тетрадном листке, грубо вырванном из ученической тетрадки, было написано следующее:
«Милостивый государь, я не знаю, в чьи руки попадет это письмо, поэтому я сознательно не пытаюсь угадать Ваше имя. Дело чрезвычайно срочное и не терпящее отлагательств. Спасти государя может только ус лесного кота, обитающего в бескрайних просторах лесов Его Величества. По слухам, кот этот имеется в единственном экземпляре, но найти его надо! Ус следует настоять 3 дня на 90% спирту (0, 2 л) и давать государю по одной чайной ложке в день.
Прошу отнестись к моему посланию со всей серьезностью.
Искренне Ваш, Иоганнус Зильбермахер, студент Его Величества».
Даты и подписи не было. «Он такой же Зильбермахер, как я Иванов», – подумал Христофор, – «В полицию сообщить, что ли? Шляются тут всякие обормоты, сегодня ус, завтра среднюю левую лапку жука-борогоза подавай! Ни стыда, ни совести. А еще студент!».
Очень захотелось лейб-медику сжечь эту бумажку, да очень уж неохота было тащиться через всю комнату, где на столе лежали спички. Порвать и выбросить он не решался, не доверял такому способу уничтожения информации, считая его не вполне надежным. Сунул машинально бумажку в нагрудный карман, как всегда это делал с рецептами и направлениями. «Потом сожгу», – решил он.