«Одни только убежденные апостолы обладают властью заставить себя слушать, плыть против течения, изменять идеал целого поколения, но это чаще всего благодаря узости их мысли и известной дозе фанатизма, в чём им нельзя завидовать.
Впрочем, не писанием книг они доставляют торжество какому-нибудь верованию. Они долго спят в земле, прежде чем вздумается литераторам, занятым фабрикацией легенд о них, заставить их говорить».
Вот-вот. Все литераторы — лжецы. Убаюкивают народ словесной чепухой.
А ведь всё значительно проще. Чувствуешь в себе силу и власть, иди к людям и говори им правду.
Отложив томик Лебона и набрав первый попавшийся номер из телефонного справочника, он услышал приятный девичий голосок:
— Серёжа, милый, наконец-то.
— Я никакой не Серёжа, деточка. И тем более не милый. А ты в курсе, что прежде чем начать разговор, следует удостовериться, кто там на другом конце провода? В нашей стране мошенников и коррупционеров…
— Простите, а вы кто?
— Я — тот, кто может передать тебе свой жизненный опыт и принципы, а также научить не поступаться ими в сложных ситуациях.
— Извините, но у меня совсем нет времени, может, как-нибудь после.
— А, после, а будет ли что-нибудь после?
«А после – апостол» — срифмовалось ни с того ни с сего. Отогнав от себя эту неуместную поэтическую красивость, он продолжил:
— Смотри, девочка, поживешь с моё, поймёшь, как тебе нужен был своевременный совет, да поздно будет.
Положив трубку, старик Айдавонич любовно пересчитал свои трудовые мозоли, горько вздохнул, нащупав угасающим взором пришпиленную к стене вырезку из газеты с фотографией зверски замученного подростками грача, и вскоре заснул сном проповедника. Снилась ему огромная площадь, по которой стройными рядами вышагивали оркестры трудовых коллективов, бодрые физкультурники и, конечно же, передовики производства и простые колхозники, вклад которых в общее дело был наконец-то по достоинству оценён. Да и могло ли быть иначе во сне, что повторялся раз за разом уже который год и, возможно, был единственным смыслом жизни Айдавонича. Больше всего на свете он хотел остаться в этом сне навсегда, но жизнь почему-то каждое утро возвращала его в унылый пятачок муниципальной недвижимости со щелястыми оконными рамами, легкозвукопроницаемыми стенами и облупившимся чайником с охрипшим свистком. Тем самым чайником, который, старея вместе с ним, научился и слышать, и понимать. И который завтра споёт новую мелодию, неуловимо напоминающую слово «апоссссстол».