А затем… в течении жизни мои пристрастия менялись. Я очень любил читать Бальзака. Если брать русскую классику, мне очень близок Куприн. Чехов для меня – это, вообще, идеал писателя. Я даже написал такую статью – «Чехов – наш современник». Он умер в девятьсот четвертом году. Но если вы возьмёте его произведения последнего периода (не юмористические рассказы, которые, конечно, хороши сами по себе), а более серьезные, такие, как «Дом с мезонином», «Три года», «Моя жизнь», вы увидите, что это современный писатель. Он даже пишет современным слогом. И не случайно то, что он востребован. Сейчас во всем мире ставят пьесы Чехова. …Но, конечно, то, что делают порой с Чеховым – просто возмутительно. Когда у Чехова написано одно, а они (режиссеры) делают совершенно противоположное – ну, невозможно. А режиссер говорит: «А я так вижу». Да не нужно это ваше виденье. Нужно верить автору, нужно идти за автором.

Что касается, вообще, книг – невозможно прочитать все книги, которые интересны.

Всякий молодой человек, который хочет что-то сказать другим людям, своё нечто, должен знать литературу. Мировую. И русскую, конечно, прежде всего. Можно по-разному относиться к нашим русским писателям, есть любимые, есть нелюбимые. Но русская литература, в особенности литература девятнадцатого века, стала мировой, потому что она на уровне Гомера, на уровне Шекспира…

Я думаю, что и двадцатый век тоже дал прекрасные образцы русской литературы. Это и советская литература в том чмсле. Я считаю, что самое эпохальные произведения в нашей литературе двадцатого века – «Тихий Дон» Михаила Шолохова и «Василий Тёркин» Александра Трифоновича Твардовского. Я думаю, это вершинные произведения. Если возьмёте Тёркина, он как — будто одним вздохом сказан, как — будто там сидит человек и ничего не изобретает, не пишет никаких рифм, а просто рассказывает о том, что с ним произошло. Что касается «Тихого Дона», то это целая эпоха. Если вы хотите иметь представление о том, что такое Гражданская война, то надо читать именно это. Часто говорят, ну, «белые»… ну, «красные»… а Шолохов показывает, как проходит на разрыв страна, семья… и родные стали врагами, и близкие друзья оказались по разные стороны баррикады…

Я также люблю Куприна. Куприн – это не первого ряда писатель, но тоже великолепный рассказчик. Для меня его «Олеся» или, скажем, «Гранатовый браслет» — замечательные вещи.

     — Гордитесь ли вы тем, чего достигли в жизни? И, если гордитесь, то чем именно?

— Вы знаете, я даже затрудняюсь сказать, чем я горжусь. Чем гордиться? Человек не должен гордиться. То, что ему выпало, он и должен нести на себе. А, в принципе, я не то, чтобы горжусь, я считаю, что мне выпало счастье добиться того, что я хотел. Я, ещё будучи в школе, в седьмом – восьмом классе, на пару со своим приятелем издавал журнал «Юный литератор». И я говорил, что я буду писателем. Я так хотел. Когда в таком школьном возрасте мечтаешь о том, чтобы стать писателем, то это представляется так: я стану писателем, я напишу некое произведение, которое поразит всех, и меня сразу запомнят. Ничего подобного… ничего подобного. Гениальных людей единицы. Вот, Лермонтов гениальный. Он ещё в шестнадцать лет написал «Демона». Обыкновенный писатели должны работать, работать и ещё раз работать. Что значит «работать». Во-первых, надо много читать, а во-вторых, пытаться что-то писать.