Ветер бил ветками по темному шиферу крыши. Ветру было весело. Он хохотал, подвывая от страсти. Он швырял тяжелые капли дождя под крышу, стараясь попасть на темную изоляцию внешней проводки дома. Найти кусочек протертой резины и тогда полыхнёт! Он будет раздувать пламя и хохотать, глядя на суету двуногих обезьян. Это весело! Главное в жизни – веселье. Скука – удел этих ошибок природы, считающих себя венцом эволюции. Ветер был всегда, они – нет. Ветер будет всегда… Они — нет. Ветер будет носить пыль, оставшуюся от цивилизации этих жалких умников, и тогда, может быть, ветру будет немного жаль их… Может быть.

Капли дождя текли по окну. Антон смотрел на осенний сад. Поздний вечер, холодная комната. Можно включить отопление, но это лишние деньги. Главное в жизни – уметь экономить. Всегда иметь деньги. Можно обойтись хлебом и кашей без мяса, можно подлатать старую куртку, можно мыться не каждый день. Главное – беречь деньги. Чтобы не унижаться прося взаймы у полудурков соседей, не лезть в кредиты. Надо быть свободным хозяином своего кусочка земли. Таких уважают. Может быть не любят, но уважают – это факт. Так говорила Та, Которую он любил. Она ушла сорок дней назад. Запущенная болезнь добила Её. Некогда было лечиться. Надо было работать, продавать, выращенное своими руками. Да и врачи-крохоборы требовали денег. А Она очень не любила, когда из дома уходили деньги. Вот и сейчас Её сороковины без накрытого стола и лицемерных сожалений соседей и знакомых. Зачем? Он был утром на кладбище. Стоял и смотрел на мокрый холм земли, думал – как жить дальше.

Сейчас уже вечер. Почти допитая бутылка водки и дождь. Дым дешевых сигарет (как Она ругалась на эту глупую привычку пускать дымом деньги!) и тишина. Только ветер срывает орехи и швыряет их об асфальт. Сволочь! Теперь надо вставать рано утром, пока нет прохожих и собирать в мокрой траве орехи. Иначе эти скоты соберут их за него. А это деньги. Надо постоянно следить за всем. За поспевшей вишней, что бы твари из соседней пятиэтажки, не явились ночью с вёдрами. Потом спеет жерделя. Вот её не жалко. Но Та, Которая ушла, умела и из этого бросового растения делать деньги. Брага из подгнивших жерделей выходила замечательная. Бутылка самогона шла за 70- 80 рублей. Рос счёт в «сбербанке». До покупки машины оставалась уже совсем небольшая сумма. Как горели у Неё глаза: « Мы сядем в нашу новую машину, в своих лучших костюмах и поедем. Поедем на эту вонючую окраину, где все издевались над сопливой девчонкой. Эта сопливая девчонка будет смотреть из окна нового автомобиля на их обрюзгшие пьяные морды! На их жалкие халупы, на их дебильных детей и смеяться. Как я буду смеяться в их тусклые рожи!» Антон улыбнулся, вспомнив Её горящие глаза. Как же Она была красива!

Её не стало через месяц. Жизнь Антона потеряла всякий смысл. Он равнодушно смотрел: как на доски гроба сыпалась мокрая черная земля. Равнодушно напился на поминках. Он умер вместе с Ней. Это не Она, это он хрипел воспаленными губами: « Пропадешь без меня, дурачок…» Это он откинулся на мокрую подушку и попробовал перекреститься. Это он уставился пустыми глазами в темный лик иконы… А Она осталась жить. Она продавала сливы на маленьком рынке, рубила тяпкой траву и пила водку по вечерам, захлёбываясь слезами. Она… Он. Единое целое из двух половин. Кто-то на небе решил пошутить над ними. Жестокая и глупая шутка. Она умерла? Нет! Вот же Она, сидит за столом и говорит: « Опять пьёшь? Зачем? Вот купим машину и не будем больше так надрываться. Я буду гулять с тобой по вечерней набережной и слушать море. Мы всегда будем вместе слушать, как шумит море…» Антон улыбается Ей, но она тает в табачном дыму. И тогда он снова жадно лакает дешевую водку из стакана.