Мать с бабкой всю дорогу разговаривали. Витька с Санькой не слушали их скучные разговоры о хозяйстве и соседях, но когда женщины заговорили, что в лесу по Кузнецовской дороге, куда они идут, часто «водит», навострили уши.
— Мы с дедком раньше часто туда хаживали: он сухие грузди брал на гарях, а я — землянку на вырубе. Одна бы дак ни за что не вышла, окружусь каждый раз. Дедко компас брал с собой, — рассказывала бабуля.
— А почему думаешь, что водит-то там? – заинтересовалась мать.
— Да люди добрые рассказывали, что часто там плутают, вроде и дорога близко, лесовозы ходят, даже слышно, когда ветра нет. А все равно плутают. Раз, было, божатка с сыном окружились, дак только на другой день нашли, — бабка на ходу перекрестилась.
— Может, не пойдём туда? Вдруг заблудимся? – заканючил Витька, испугавшись бабкиных слов.
Мать успокоила:
— Что ты, Витя, шутит бабушка, не слушай. Дорога рядом, солнце светит – неужто страшно?
Поле заканчивалось, начинались наволоки. Трава в наволоках густая, пахучая. То тут, то там на тропинке появлялись кочки с травой-резунцом. Показался берег речушки, заросший серым ольшаником, таволгой и стрелолистом.
На тот берег были перекинуты две срубленные ольхи, а не уровне груди к стоящим у мостка деревьям была примотана толстая проволока.
Бабка запричитала:
— Лавинка сделана, народ туда ходит, поди-ко, все ягоды обрали!
По мостику перешли довольно ловко, спасибо строителям. Задержался только Санька: рассматривал немудреную конструкцию моста и прикидывал, можно ли раскрутить проволочину.
Мать позвала:
— Саня, идешь или нет? Ждём ведь тебя!
Санька подошел к бревнышкам, но решил зачем-то вначале перекинуть пустой эмалированный бидончик на ту сторону. Размахнулся изо всей силы – и тяжелая посудина прилетела прямо в лоб бабке, наклонившейся, чтобы заправить в сапог вылезшую штанину. Бабка ахнула и схватилась за голову. Санька присел от страха. Еще мать и Витька не успели понять, что произошло, как бабка, стрелою метнувшись через мосток, уже мчалась за Сашкой по тропинке назад к дому.
Такого страха Санька еще ни разу в жизни не испытывал: разъярённая бабка с проклятьями и причитаниями мчалась за ним, размахивая корзиной. Сначала Сашка убегал по тропинке, потом стал петлять по некошеной высокой и густой траве. Бабка долго не отставала, но где семидесятилетней старухе угнаться за пацаном! Остановилась, погрозила испуганному и зареванному внуку пальцем:
— Только попадись мне! Так надеру, что неделю на задницу не сядешь! – и пошла назад, к мосточку на тот берег.

Дальше пошли тихо, без приключений. Сашка плелся самым последним, настороженно поглядывая на бабку: а вдруг снова вздумает догонять? Бабка изредка поворачивалась и грозила внуку пальцем. На лбу её красовалась здоровенная шишка.

По едва заметной Кузнецовской дороге (две старые колеи, густо заросшие травой, — раньше возили серу на телегах) зашли в лес.
Загнусавили над ухом комары. Мать повязала платок так, что только глаза и нос стали видны. Витьку тоже нарядили в платок. Санька отказался: баба он, что ли? Отец по лесу в платке не ходит.
Свернули с дороги. Сашка ещё заметил, что солнце светит слева. Стала попадаться черника. Бабка достала из кармана летней кофты очки и присела собирать у куста. Мать тоже наклонилась.
Санька и Витька немного отошли от взрослых и сначала досыта наелись ягод. Потом померялись, у кого язык от ягод стал чернее. Победил Санька, который еще успел нарисовать себе раздавленной черникой бороду и усы.
Бабка не выдержала и рыкнула откуда-то из-за ёлки:
— Вы собирать-то будете или нет, ироды? Пока полные бидончики не наберёте, домой не пойдем.
Ягоды застучали по дну тарок. Собирали со всем мусором: листьями, травой, кусочками сосновой коры, рыжими хвоинками. Каждые пять-десять минут мерялись, у кого больше ягод.