Реквием

Светлой памяти моих родных
в канун 70-летия Великой Победы

1.
Ситом небесным просеянный,
Праздничен солнечный свет…
Здравствуй, Иван Алексеевич,
Мой сталинградский дед!

Нынче в чарующей кипени
Благоухающих груш,
Внуку о дедовском имени
Памяти лёгок груз.

Память печальную выбелил,
Цветом исполненный сад —
Нет в ней известий о гибели,
Нет эпитафных дат!

В мною не прожитом времени
Нас разделившей войны,
Вёсны живыми апрелями
К Маю устремлены.

Зори взметаются флагами,
Пьют поднебесье стрижи.
Где-то в фашистском концлагере
Ты ещё, дед мой, жив…

2.
Заветная, туманная, во снах и думах званая,
Широкой Волги даль…
Там, бабушка желанная Таисия Ивановна,
Ты вечно молода!

Река струится древняя, уносит век по времени
Плакучею листвой…
Из вёсен наших солнечных поклон тебе от доченьки
И внука твоего.

Поклон тебе, родимая, напрасно — не растила ты
Погибших сыновей,
Не зря в них силы выжала, ведь чудо-дочка выжила,
Став мамочкой моей!

Ведь зимы сносит мартами, и снова поднимается
Над Волгою трава.
И правят детки малые апрелями и маями,
И в детях ты жива!..

3.
Прабабка моя Пелагея Акимовна,
Как только разрывы трясли Сталинград —
Район обезлюженный взором окинув,
Бросалась в гремящий ад.

Любого съестного добытчица грешная —
Где склад разбомбит, где собаку убьёт —
С мешком на плече по развалинам-брешам
Прокрадывалась вперёд.

Она ль мародёршей была под бомбёжками,
Хватаясь за жизни непрочную нить,
Чтоб внуков, вернувшись не пустопорожней,
Хоть чем-нибудь покормить?..

4.
Было их пятеро
У солдатки-матери:
Четыре мальчика
И девочка-нянечка.
В семействе Тимшиных —
В кругу мальчишечек —
Сестрёнка Лиличка
Посерединочке:
Два младших братика,
Два старших братика!
На братьев девочка
Была богатенькой…

5.
Но, рождённые смеяться,
Молкли младшенькие братцы:
Умер Славик-грудничок —
Жизни звонкий родничок.

И, от голода опухший,
Не просивший больше кушать,
Умер Юлий брату вслед —
Четырёх неполных лет.

6.
На войне, где стреляют не в книжке,
Гибнут прежде девчонок мальчишки,
Потому что мальчишки отважно
Пробираются в лагерь вражий.

Что же с горлышком стало у Влада,
У примолкшего старшего брата?..
Простынёй забинтована шея,
И на ней, будто вишни зреют…

Это бравый немецкий каратель,
Позабавился доблести ради,
И под пьяные крики и гогот
Прострелил мальчугану горло.

Полнедели промучился Владик,
И с ранением подлым не сладил:
Пулевую поставили точку
Для одиннадцати годочков!

Отвезли Владислава на санках
В край погоста под снежный саван.

7.
Так остались вдвоём погодочки
Боря с Лиличкой — брат с сестрёночкой.
Были горькими, были ранними,
Были стойкими, были ранены…

Не пеклА им на масле бабушка
Из белейшей муки оладушки,
А картофельными очистками —
Всё из кухни немецкой — пичкала.
И варила часами длинными
Кожу жёсткую лошадиную,
Да порой требуху вонючую,
Достававшуюся по случаю.

Было холодно, было голодно
Средь руин фронтового города…
Но дожили до сорок третьего,
И бойцов краснозвёздных встретили!

8.
Бабка крестилась: «Поклон тебе, Господи!
Ох, ребятишек не всех сберегли…»

Мать санитаркой устроилась в госпиталь,
Дети-подранки при бабке росли.
Жили в подвале – барак их бревенчатый
Бомба смела ещё в сорок втором…

Боря, осколком над бровью помеченный,
Стал, восьмилетний, в семье мужиком.
Тоже добытчик! Для постного супчика
Мог из рогатки набить воробьёв,
А на ушицы — пахучие, жгучие! –
В Волге неблизкой ловил окуньков.

…В школу пошли в сентябре сорок пятого.
В год тот – бездомные дети войны —
Стали детдомовскими ребятами,
В группах и спаленках разделены.
Там семилетку окончили, выпорхнув —
В техникум Лиля, Борис в ФЗУ,
Чтоб потеряться навеки по выпуску,
Каждый в свою удаляясь судьбу…

9.
Ни фотокарточек, ни писем
Из маминых военных лет,
Ни документов…
Только высей