Лазарь вспомнил, что сам ещё не пил. Потянулся к баллону, хотел глотнуть прямо из горла. И не смог — его собственное горло вдруг сдавило так, что стало трудно дышать. Водобоязнь? Что за чушь, когда это я успел заразиться бешенством. И от кого. Не от Кузьмы Иваныча же. Пёс, словно услышал мысли, виновато заскулил.
— Ничего, ничего, — сказал Лазарь, отгоняя спазмы в горле. — Сейчас я ещё тебе воды налью и пойду посмотреть насчёт еды. Одной водой сыт не будешь. Ведь так?
Кузьма Иваныч жалобно тявкнул.
Подъездную дверь он открыл настежь. Распрямился, посмотрел. Кузьма Иваныч лежал — сам, уверенно — и лакал из полной миски. Уже не жадно — аккуратно, вежливо.
— Молодец, — сказал Лазарь. — Ну, ты заходи, если что, — и засмеялся, вспомнив, откуда фраза. Прикольно почувствовать себя волком. Пусть даже мультяшным.
На этот раз он поднимался медленно, с трудом, отдыхая на каждой площадке. Раненая ступня потихоньку сочилась кровью, пересохшее горло так до конца и не отпустило, голова кружилась. На свой седьмой этаж взошёл, держась за стену. Так же, по стеночке, прошлёпал на кухню. Постоял, собираясь с мыслями. Пить хотелось невыносимо. Лазарь подошёл к мойке, открыл кран. Обрадовался текущей воде. Набрал в ладони, поднёс к лицу. Горло свело судорогой. Лазарь от неожиданности ткнулся в ладони, размазав воду по лицу и вдохнув остатки. Горло сдавило невидимой удавкой до полной непроходимости. Теряя сознание, схватил полотенце и промокнул лицо. Немного отпустило. С натужным свистящим хрипом он втянул воздух через рот и ухитрился выкашлять воду. Сердце бешено колотилось. Лазарь закрыл бесполезный кран. Привычка к экономии: счётчик. Отстранённо подумал, что платить всё равно нечем и некому. Странно, что вся эта коммунальная махина продолжает работать. Сама по себе, ни для кого.
С крана сорвалась капля и неожиданно громко упала в мойку. Лазарь судорожно глотнул. Танталовы муки, вспомнил он. Древнегреческого титана боги обрекли на муки вечной жажды. Даже стоя по горло в воде, не мог напиться: вода уходила. Нерациональные боги оказались, нашёлся способ эффективнее. Правда, Тантал утопиться не мог, а у меня, кажется, выйдет. Попробовать, что ли? Только дело какое-то было. Ах да, обещал же Кузьме Иванычу еды поискать. Лазарь шагнул в угол, открыл стоящую на микроволновке хлебницу. Всё нормально, сухари есть. Теперь ещё в холодильнике глянуть. Интересно, эта шайтан-машина тоже работает или как?
Он пошатнулся, опёрся о подоконник и прикрыл глаза. В темноте вспыхнули строки.
         От края до края по жизни ведомый,
         Постигну на выдохе дня,
         Что разницы нет между раем и домом,
         Где помнят и любят меня.
Лазарь вздрогнул. Это большая редкость. То есть, обрывки строк он видел часто, нередко приходили и целые строки, а вот готовый катрен — пару раз, не больше. Надо записать, подумал Лазарь. Записать, пока не забыл. Отдалённо проскользнуло: зачем? Дома никого нет. Нет, всё равно записать. Там разберёмся. Дверь в спальню жены была ближе к кухне. Лазарь толкнул дверь, сделал шаг к столу и застыл. Раскрытый чемодан на кровати, брошенные рядом платья, распахнутый шкаф. Всё как тогда.