Мужика все так и называли в деревне – Васька, хотя было ему уже за сорок.
Он вернулся в родное село Пономарёво несколько лет назад. Где и как жил до этого, никто не знал. Поговаривали, что были у него в городе и квартира, и работа (Васька был водителем), но по своей глупости лишился он прав, поддавшись на провокацию ушлых приятелей, посадивших нетрезвого мужика за руль чужой легковушки, когда возвращались с веселой дружеской попойки на пляже у озера. Мол, сами-то не сели, а Васька, довольный, что оказался нужен, сел. Тут же и попался ДПСникам. Вроде и женщина у него там, в городе, была, жили вместе. Про детей ничего не слыхали. Кто-то даже его видел в белой рубахе и кожаной жилетке за рулем городского автобуса. Может, и так, но в деревню приехал Васька один, с небольшой дорожной сумкой.
Сначала поселился в родительском доме и прожил там конец лета и начало осени. Но в октябре пришлось искать другое жилище: в доме отца и матери развалились печки, сам их ремонтировать Васька не умел, а нанять печника – не было денег.
Поехал было к старшей сестре, Галине. Она жила в лесном поселке рядом с Пономарево. Муж у Галины умер несколько лет назад, дочки вышли замуж и уехали. Квартира у сестры была трехкомнатная, но в старом деревянном доме, который давно требовал ремонта: черные полы сгнили, печки распадались, веранда отошла от дома.
Появился Васька у Галины в воскресное утро середины октября. Та приняла брата радушно, накормила, истопила для него баню. Вечером задала брату весь день мучивший её вопрос:
— Ты, Вася, что делать-то собираешься? Где жить будешь?
Васька потупил глаза и тихо, как-то виновато, ответил:
— Галя, можно, я у тебя пока поживу? Я тебе всё-всё по хозяйству буду помогать делать.
— Да велико ли моё хозяйство? Кот да огород-то? А ведь тебя, мужика молодого, здорового, кормить надо каждый день. У меня и зарплата семь тысяч в месяц, самой не хватает. Дочери еще на ноги порядком не встали, помогать приходится. А запьёшь? Чего я с тобой делать буду? С работы-то тоже ведь не так попёрли. Нет уж, Вася, давай сам как-нибудь устраивайся, не маленький мальчик.
Васька опустил голову:
— А куда мне идти-то, Галя? Дом родителей старый совсем, печи не топятся.
— Ну, сегодня переночуй, а потом … — Галина задумалась, — у тетки в Пономарево остался домишко, правда, тоже старый, но печи исправные.
— Да там и электричество обрезано давно.
— Ничего, на работу устроишься, заплатишь – свет и подключат, — сестра пошла стелить Ваське на диване в бывшей детской, дав понять, что разговор окончен.
Васька обосновался в ветхом тёткином домишке на краю деревни. Хотя обосновался – слишком громко сказано. Даже сумку свою дорожную не разобрал, будто собирался не сегодня – завтра уехать от осенней скуки и одиноких дней и ночей. К сестре больше не ездил, она у него тоже не бывала, а звонить — так не имел Васька телефона.
Чем он там занимался, в своем жилище, никто не знал, только до полуночи горела на кухонном окне, выходящем на большую дорогу, керосиновая лампа. Свет лампы падал на куст сирени, росший у самой стены, и было очень красиво, романтично. Дочка местной фельдшерицы Петровны, Вера, которая каждые выходные приезжала из райцентра с мужем и сыном помочь старенькой матери по хозяйству, как-то после сытного ужина поделилась с матерью:
— У Васьки всё время лампа керосиновая горит на окошке. А свет её на заснеженную сирень падает – красота такая! Даже вспомнила «Зеленую лампу» Джека Лондона.
Петровна только вздохнула и махнула рукой. Она больше всех в деревне жалела Ваську.
Первый раз он пришел к старухе со своего конца деревни октябрьским утром, когда трава под ногами похрустывала от сильного заморозка:
— Анна Петровна, не надо Вам помочь чего? — мужик неуклюже топтался у порога: было стыдно, но есть очень хотелось.
Старуха повернулась к Ваське от русской печки, в которой пекла на углях оладьи:
— Ой, Васенька, не знаю даже: скотины у меня нет, мостки зять в прошлый приезд починил… Да воды разве наносить?
Хороший рассказ. Жалко Ваську, конечно, но зато уж никто не скажет, что нет конца у произведения! Самый что ни на есть окончательный конец в конце рассказа прописан. Простите за не совсем уместное, может быть, ёрничанье, Ирина. Без шуток жить не могу. ))
Можно вопрос? А зачем Васька карасин жёг постоянно? Я по ходу действия задавался этим вопросом — думал, может он там стишки пишет, или рассказы…Видимо, он просто на сирень любовался, я так понял.
Спасибо, Александр! ШутИте, без этого какая жизнь. А насчет карасина — кто его знает, что Васька делал. Думаю, чтоб не так тоскливо было долгими, темными вечерами. У него, поди-ка, ни мыши, ни тараканы не жили. Навряд ли стишки сочинял или сиренью любовался. Думаете, добавить в рассказ это?
Кстати, домик, в котором прототип Васьки жил, вскоре сгорел: там потом нашел пристанище другой скиталец, но, лишившись и этого убогонького домика, куда-то исчез. Сирень обгорела во время пожара, но сейчас отжилась. В этом году на северной стороне её, дальней от бывшей кухни, даже цветы были…
Ну, коль в начале рассказа на стенке висело ружжо, так оно где-то должно выстрелить же! В середине, аль в конце. Иначе зачем оно там висело? Я же обратил на это внимание (на свет в окне), как читатель. Если бы про свет в окошке один раз упомянуто было, то я бы внимания не обратил на это, конечно. а раз и односельчанам что-то подозрительным показалось в этом, то и я задумался: к чему бы это у Васьки лампа подолгу на окошке горит вечерами? Карасин-от дорогой нонче, а у Васьки, поди, с деньгами проМблема завсегда…Может, он червонцы рисует фальшивые!
Добавила, посмотрите, Александр!
Во, в самый аккурат! Ишшо живее стал рассказ-то!
А я, между прочим, уши сернбернару поменял на тряпичные. Может, и ещё что-нибудь подшаманю со временем…
Сейчас посмотрю, что за уши стали…
Прям садист. А настоящие куда дел?
Характер шёлковый, уши съёмные — золото, не пёс!
А ну его псу под хвост!))
Прекрасный рассказ. Прочитал одним махом. Потом ещё раз. Грустно только…
Большое спасибо, Евгений, за теплые слова и высокую оценку!
Понравилось. Хорошо у вас получается.
Игорь, спасибо Вам большое!
Мне не понятны смысл и художественная ценность рассказа, объясните, что вы им хотели сказать(показать). Очень много непонятных акцентов, например: «Первый раз он пришел к старухе со своего конца деревни октябрьским утром, когда трава под ногами похрустывала от сильного заморозка»- причём тут трава? Создаётся такое впечатление, что вы «забили» на такую составную часть художественного произведения, как «описание», ну, и чтобы рассказ полностью не остался без приёмов описания, вы иногда вставляли случайным образом описания природы.
Судьба простого деревенского мужика, которого жизнь сломала, а бороться не смог, или не умел, или не хотел.
Трава похрустывала от заморозка — зима на носу, холодно и есть хочется.
Да таких судеб в любой деревне штук 20. Я лично много знаю таких случаев, когда деревенские ПТУшники уезжали на заработки в город, потом возвращались обратно начинали пить и всё заканчивалось вот так. Так что особенного в вашей истории? Или вы ничего особенного и не планировали, а просто дали кусок биографии одного из многих деревенских мужиков с которыми жизнь обошлась не очень хорошо?….Вы пишите о простом человеке и о простой жизни, но в этом случае нет ничего интересного. Ваш рассказ напоминает мне рассказ Чехова, при условии что из этого рассказа вытащили всю сатиру и психологию. Чехов ведь тоже всегда писал о насущном, но ведь умел же человек написать так, что за душу брало.
Спасибо за комментарий.
Ну, товарисч, с такими упреками вы, почитай, все рассказы Шукшина похоронили.
Почему?
Потому что герой почти всех рассказов В.М. Шукшина — простой деревенский мужик.
Да, действительно похоронил…
Причем В ОСНОВНОМ с совершенно рядовыми, ничем не выдающимися историями и проблемами.
Я, кстати, в мае перечитала все рассказы Шукшина, которые смогла найти. Сначала просто готовилась к урокам литературы в 11 классе, а потом увлеклась — не унять. Так что последние мои два рассказа — «Поэтический человек» и «Васька» — написаны под си-и-ильным влиянием шукшинских произведений.
А я Шукшина-расказчика недолюбливаю Уж очень у он людей не любит. Жестко очень рисуент. Причем, с одной лишь стороны. С неприглядной.А они ведь разные.Каждый человек — целый мир. Нельзя его изображать лишь в односторонней плоской проекции. Вы тоже этим грешите. Но вам можно — вы учитесь, вам просто сложно объемы прописывать пока. А Шукшин на этом зациклился. Обидела его когда-то деревня. И удрал из нее навек и не простил никогда
Вы вот почитайте, как своих грузинских крестьян грузинский писатель Нодар Думбадзе пишет. И вовсе не идеализирует Но какие они ЖИВЫЕ!!!Перечитайте «Я, бабушка, Илико и Илларион». Вам как прозаику полезно будет
Я очень люблю рассказы Белова, Казакова. Паустовского просто обожаю — когда тоскливо, именно его читаю. Земляка своего повести и рассказы люблю, Абрамова.
А у Шукшина в рассказах особенно женщины зло изображены — недалекие, непонимающие, погрязшие в быту.
Спасибо, Сергей! Обязательно почитаю Думбадзе.
Ирина, мне понравился Ваш рассказ. Но мне он прочитался немного… не то что незаконченным. Просто, чтобы он выглядел законченным, хорошо бы Вам написать серию таких рассказов воспоминаний 🙂 У Вас такие повествования очень хорошо получаются.
Тоже хочу попробовать такой стиль, записать рассказы своей бабушки. По крайней мере, слушать всегда их очень интересно. Она и сама записать все хочет, только «руки не доходят». Одна проблема — не знаю, с какой стороны за это приняться даже, чтобы и читать было так же интересно…
Спасибо, Анастасия! Подумаю над Вашим предложением. А Вы тоже попробуйте — с удовольствием почитаю.
Пока записываю на диктофон. Наберу материал — попробую оформить)
Господи, как они похожи — добрые беспомощные мальчики из деревни, которые так и не смогли найти себя в жизни!
Очень достоверно. Рассказ получился, героя жаль…