Васька натаскал воды и домой, и в баню, расколол несколько чурок, лежавших у двора. А потом Петровна поила его чаем с оладьями. Ваське было стыдно своих дырявых шерстяных носков, поэтому старался спрятать ноги подальше под стол. Съел разогретый вчерашний суп, опустошив при этом всю хлебницу, попил чаю. Захотелось курить – спасу нет. Все последние дни отсутствие курева мучило Ваську посильнее ещё, чем отсутствие еды.
— Анна Петровна, а сигарет у Вас нету в доме? Может, зять какие оставил?
— Есть, Васенька, есть, держу на всякий случай, — старуха нашла в шкафу и протянула ему две пачки «Примы».
Домой шел сытый и с сигаретами, нес в капроновой сетке пакетик сухарей и несколько картофелин.
С тех пор почти каждое утро на протяжении почти двух лет деревенские старухи наблюдали в окно, как около девяти часов Васька шел к Петровне «чё-нибудь поработать».
Иной раз пролежит старуха долго, забывшись сном только под утро, выглянет в окно, а Васька уж все дорожки от снега почистил, стоит у калитки, делая вид, что не Петровну ждет, а природой любуется.
Старуха каждый раз накормит работника, с собой харчишек даст, курева. А денег никак нельзя дать было: Васька сразу шел в соседнюю большую деревню, где работал сельповский магазин, и пропивал всё заработанное. Потом ещё несколько дней мог обитать в веселом притоне у супругов Мироновых (туда с бутылкой тянулся всякий загулявший мужик – поговорить «за жизнь»).
Возвращался домой серый, угрюмый, а наутро опять стоял на крыльце старухи:
— Анна Петровна, нужно чего помочь?
Петровна побрюзжит на глупого мужика, попеняет, что на работу не устраивается, а он ответит ей каждый раз:
— Вот права верну и поеду в город опять, шофером утроюсь. Люблю я, Петровна, машины с самого детства. А в деревне тут — куда?
— Да хоть на пилораму – доски укладывать!
— Нет, не моё это, я – водитель первоклассный.
— Ну и сиди, водитель, без штанов!
Иной раз надоест старухе Васькина навязчивая помощь, пожалуется соседкам:
— Каждое утро надо накормить работника, еду сготовить, а порой еле и разброжусь, так всё с утра болит. Нет, вставай да корми, да с собой подай. Жалко вроде его, но и раздражает порой. Вчера с зятем шиферину прибивали на экой верхотуре (у Петровны был большой дом с мансардой, построенный мужем-умельцем). Старую-то шиферину ураганом снесло. Дак зять колотит, а Васька держит. Куртеночка на нем старая, болонька ветхая, выгоревшая. Стал наверх подавать лист-то, а куртка и лопни на спине. Он не заметил, суетится на крыше, а из прорехи вата торчит. А мне тошнехонько его жалко, бабоньки!
Как-то летом приехала к Петровне младшая дочь Люба на блестящей, словно игрушечной, иномарке. Посмеялась над материной возней с Васькой, над старым пластмассовым тазиком, выделенным мужику для помывки в бане (раз в месяц сердобольная старушка приглашала работника помыться):
— Ну, мама, нашла себе сынка!
— Любочка, а ты не смейся. Такой уж он, видно, уродился. Другие-то мужики, которые при бабах, хоть и пьют, но хозяйство худо-бедно ведут. А Васька один как перст, сестра от него отмахнулась. Куда ему, бедному, пойти-то?
Любочка хмыкнула:
— Ты тогда его жени, мам! А лучше скажи ему, как придет завтра , чтобы после обеда помог мне предохранитель в машине поменять: утром я подольше поспать хочу.
Днём Васька пришел чинить машину при полном параде: побрился, надел серый шерстяной пиджак, набрызгался одеколоном. Люба показала ему, что делать, а сама забежала на веранду, давясь от смеха:
— Ой, не могу, женишок какой пришел! Да еще и надушился, «Тройным», наверное!
Анна Петровна долго не могла успокоить развеселившуюся дочь. Всё еще хмыкая, Любочка протянула растерянному Ваське пятьсот рублей:
— Спасибо, Вася, за помощь! — и снова убежала на веранду.
Васька пошел в сельпо за портвейном. Накупил на все, взял только еще батон да пачку «Примы». Дорогой ругал себя: «Дурак, ой, дурак! Вырядился да еще и надушился. Тьфу! А цаца-то эта городская ржала надо мной. Противно-то как, мерзко-то…
Хороший рассказ. Жалко Ваську, конечно, но зато уж никто не скажет, что нет конца у произведения! Самый что ни на есть окончательный конец в конце рассказа прописан. Простите за не совсем уместное, может быть, ёрничанье, Ирина. Без шуток жить не могу. ))
Можно вопрос? А зачем Васька карасин жёг постоянно? Я по ходу действия задавался этим вопросом — думал, может он там стишки пишет, или рассказы…Видимо, он просто на сирень любовался, я так понял.
Спасибо, Александр! ШутИте, без этого какая жизнь. А насчет карасина — кто его знает, что Васька делал. Думаю, чтоб не так тоскливо было долгими, темными вечерами. У него, поди-ка, ни мыши, ни тараканы не жили. Навряд ли стишки сочинял или сиренью любовался. Думаете, добавить в рассказ это?
Кстати, домик, в котором прототип Васьки жил, вскоре сгорел: там потом нашел пристанище другой скиталец, но, лишившись и этого убогонького домика, куда-то исчез. Сирень обгорела во время пожара, но сейчас отжилась. В этом году на северной стороне её, дальней от бывшей кухни, даже цветы были…
Ну, коль в начале рассказа на стенке висело ружжо, так оно где-то должно выстрелить же! В середине, аль в конце. Иначе зачем оно там висело? Я же обратил на это внимание (на свет в окне), как читатель. Если бы про свет в окошке один раз упомянуто было, то я бы внимания не обратил на это, конечно. а раз и односельчанам что-то подозрительным показалось в этом, то и я задумался: к чему бы это у Васьки лампа подолгу на окошке горит вечерами? Карасин-от дорогой нонче, а у Васьки, поди, с деньгами проМблема завсегда…Может, он червонцы рисует фальшивые!
Добавила, посмотрите, Александр!
Во, в самый аккурат! Ишшо живее стал рассказ-то!
А я, между прочим, уши сернбернару поменял на тряпичные. Может, и ещё что-нибудь подшаманю со временем…
Сейчас посмотрю, что за уши стали…
Прям садист. А настоящие куда дел?
Характер шёлковый, уши съёмные — золото, не пёс!
А ну его псу под хвост!))
Прекрасный рассказ. Прочитал одним махом. Потом ещё раз. Грустно только…
Большое спасибо, Евгений, за теплые слова и высокую оценку!
Понравилось. Хорошо у вас получается.
Игорь, спасибо Вам большое!
Мне не понятны смысл и художественная ценность рассказа, объясните, что вы им хотели сказать(показать). Очень много непонятных акцентов, например: «Первый раз он пришел к старухе со своего конца деревни октябрьским утром, когда трава под ногами похрустывала от сильного заморозка»- причём тут трава? Создаётся такое впечатление, что вы «забили» на такую составную часть художественного произведения, как «описание», ну, и чтобы рассказ полностью не остался без приёмов описания, вы иногда вставляли случайным образом описания природы.
Судьба простого деревенского мужика, которого жизнь сломала, а бороться не смог, или не умел, или не хотел.
Трава похрустывала от заморозка — зима на носу, холодно и есть хочется.
Да таких судеб в любой деревне штук 20. Я лично много знаю таких случаев, когда деревенские ПТУшники уезжали на заработки в город, потом возвращались обратно начинали пить и всё заканчивалось вот так. Так что особенного в вашей истории? Или вы ничего особенного и не планировали, а просто дали кусок биографии одного из многих деревенских мужиков с которыми жизнь обошлась не очень хорошо?….Вы пишите о простом человеке и о простой жизни, но в этом случае нет ничего интересного. Ваш рассказ напоминает мне рассказ Чехова, при условии что из этого рассказа вытащили всю сатиру и психологию. Чехов ведь тоже всегда писал о насущном, но ведь умел же человек написать так, что за душу брало.
Спасибо за комментарий.
Ну, товарисч, с такими упреками вы, почитай, все рассказы Шукшина похоронили.
Почему?
Потому что герой почти всех рассказов В.М. Шукшина — простой деревенский мужик.
Да, действительно похоронил…
Причем В ОСНОВНОМ с совершенно рядовыми, ничем не выдающимися историями и проблемами.
Я, кстати, в мае перечитала все рассказы Шукшина, которые смогла найти. Сначала просто готовилась к урокам литературы в 11 классе, а потом увлеклась — не унять. Так что последние мои два рассказа — «Поэтический человек» и «Васька» — написаны под си-и-ильным влиянием шукшинских произведений.
А я Шукшина-расказчика недолюбливаю Уж очень у он людей не любит. Жестко очень рисуент. Причем, с одной лишь стороны. С неприглядной.А они ведь разные.Каждый человек — целый мир. Нельзя его изображать лишь в односторонней плоской проекции. Вы тоже этим грешите. Но вам можно — вы учитесь, вам просто сложно объемы прописывать пока. А Шукшин на этом зациклился. Обидела его когда-то деревня. И удрал из нее навек и не простил никогда
Вы вот почитайте, как своих грузинских крестьян грузинский писатель Нодар Думбадзе пишет. И вовсе не идеализирует Но какие они ЖИВЫЕ!!!Перечитайте «Я, бабушка, Илико и Илларион». Вам как прозаику полезно будет
Я очень люблю рассказы Белова, Казакова. Паустовского просто обожаю — когда тоскливо, именно его читаю. Земляка своего повести и рассказы люблю, Абрамова.
А у Шукшина в рассказах особенно женщины зло изображены — недалекие, непонимающие, погрязшие в быту.
Спасибо, Сергей! Обязательно почитаю Думбадзе.
Ирина, мне понравился Ваш рассказ. Но мне он прочитался немного… не то что незаконченным. Просто, чтобы он выглядел законченным, хорошо бы Вам написать серию таких рассказов воспоминаний 🙂 У Вас такие повествования очень хорошо получаются.
Тоже хочу попробовать такой стиль, записать рассказы своей бабушки. По крайней мере, слушать всегда их очень интересно. Она и сама записать все хочет, только «руки не доходят». Одна проблема — не знаю, с какой стороны за это приняться даже, чтобы и читать было так же интересно…
Спасибо, Анастасия! Подумаю над Вашим предложением. А Вы тоже попробуйте — с удовольствием почитаю.
Пока записываю на диктофон. Наберу материал — попробую оформить)
Господи, как они похожи — добрые беспомощные мальчики из деревни, которые так и не смогли найти себя в жизни!
Очень достоверно. Рассказ получился, героя жаль…