Дж. Оруэллу
I
Щетину промочили ливни.
Лежу, копытца под брюхо спрятав –
О, дорогие мне сестры-свиньи,
О, дорогие братья-поросята!
Я был бы рад, родившись человеком,
чтоб на мое костлявое плечо,
назло всем наговорам и наветам
лег чей-то мокрый, нежный пятачок.
Мир разделен квадратами на факты.
Снимают пенки.
Отгородившись дружно от зверья,
все ваши катаракты
и застенки
от вас закрыли Солнце и моря.
Мир прозябает и не ждет иного,
болеет бешенством коровьим и поносом.
А не хотите ль бешенства свиного,
пошедшего от чушки супоросой?
«Беленький, беленький, сонный!
На завтрак поешь комбикорма.
В школу не ходи.
Это – норма. Сынок-поросенок,
после смерти будем холодить».
Разъевшийся картошкой толстый хряк
ревел в хлеву гнусаво и задорно,
клыки торчали досками забора,
он точно в лужу обронил трояк.
«Страдальцы-люди, как здесь хорошо!
Наш грязен хлев. Но рядом с чистотою
как грязен ваш ночной горшок».
И с этой истиной простою
зевнул отчаянно и набок лег.
Простите, что не стал для вас предтечей, простите, что кипел в котле на печке –
не сделаются люди человечней.
Еще прохрюкаю: да, никому не внемля,
клянут и проклинают нашу грязь,
своим навозом едким портят Землю,
не опасаясь ничего и не боясь.
Мы – плодовиты. Вы же, силясь,
за счастье божее родить почтете двойню.
Но, думаете, свиньи б согласились
устроить дважды мировую бойню?
Ах, за столом, ах, из тарелки!
Ах, ты, – свинья, куски кидал под стол!
Ах, напился из тары мелкой
Что?!
II
Коли чего придумывал, согнувшись сутуло, пачкал соплями стены,
привяжите меня к стулу
вместе с теми; и тени
под глазами больше не сотрутся –
Я – совершенно не уверен,
что
еще способен есть из блюдца.
В святую снедь мы погружаем ноги,
ее вы именуете едою,
а вами же придуманные боги
бараны и козлищи с бородою.
Мне так удобно есть, мне так удобно.
Тошнит? Меня тошнит от вас,
товарищ преподобный.
Вам – ложкою из миски,
а мне – в корыто рылом.
Мы с вами так же близки,
как матка и могила.
Но как же проницательны
поэты и писатели:
вот носик-чудо – пятачком.
И уши те же – хвост крючком.
«Ура!» – кричат профессора.
«Мы тыщи лет боролися с загадкой:
что за животное такое перед нами?
Искали и в Зимбабве, и в Панаме
специалистов.
А тут – все получилось гладко,
а тут – все получилось чисто!»
Зовите туристов!
О, Боже, этой швали
мы бисером попоны вышивали!
Поздравлю вас, родные, все сбылось –
вы наконец-то убедились ближе к лету
(причем, что называется, предметно),
что я – не черепаха и не лось.
А также взвизгну на «авось»:
Чтоб труд сей каторжный стал мыслею нетленной, на вас чтоб не глядели наискóсь,
чтобы не стать позором поколений
повесьте мой портрет везде
да-да, и там, и здесь.
Поклонимся же дружно Ною –
он пару взял сородичей моих.
Свинью назвали вы свиньею,
но почему-то ланями – слоних.
О, да, зачем же свиньям мыться?
Ведь не едят наружный их покров,
пойдут на холодец копытца
(жаль, не едят копыта у коров).
Бежим, слюняво лобызаясь,
язык людской противен свиньям,
но нас понять способен заяц,
и даже зернышко на ниве.
А люди одного народа,
не говоря уже о неграх,
друг друга истребляют сроду.
Не понимают, наверно.
Ну, вот теперь, опознанный наукою,
на персидских ваших коврах,
можно я полежу, похрюкаю?
Вы меня не прогоните, Вакх?
О, простите за грязь и нескромность,
и за то, что неплохо устроился.
А потом, немного подобрев,
может быть, посетите мой хлев?
Места много, ваша честь,
хоть храни здесь урожай,
не умеют свиньи есть,
свиньи могут только жрать.
А интимность? Послушай-ка:
приходи в двенадцать ночи –
есть очаровательная хрюшка
(она тебя тоже захочет).
Видишь, есть всего понемножку:
на соломе поспать и корыто…
Извините, не дам вам ложку.
У нас не принято.
Бред? Тогда почеши за ухом,
поскреби черенком от грабель
или хлебушка дай краюху,
переделай себя набело.
Эй, на вахте!
От него пахнет!
III
На шкуре – короста.
На душе – непросто.
Интересно. Захотелось Скотный двор перечитать. Оценка сложилась из 25 и 25 за первые две части и 31 за последнюю, в ней только финальные строки тоскливо как-то прозвучали, хотелось бы чего-то более яркого, может.
Извините, при всем желании не смог сделать концовку оптимистической — написанию поэмы предшествовали глубоко печальные и трагические события — 29.01.2005 ушел из жизни мой добрый друг, поэт и писатель (я не буду называть его имени, скорее всего, оно Вам ничего не скажет; он покончил с собой), а другой мой добрый друг, поэт и писатель, ныне здравствующий, обвинил меня, будучи мертвецки пьяным по случаю смети своего дорогого друга и соратника — они родились с ним в один день один месяц одного года и считались братьями — в том, что я косвенно был причастен к его смерти. Пил они недели две, безо всякого намека на прекращение, супруга даже хотела вызывать уже скорую, чтобы не помер. Меня это взбесило просто, никакого отношения к его смерти, я, разумеется, не имел — и откликом на это ложное обвинение послужила данная маленькая поэма. Там этому событию посвящены некоторые моменты — но потом я подумал, а что, если ее сделать гораздо шире и глубже, чем простая обида на кого бы то ни было? Так родилось посвящение Оруэллу, так на 90% поэма стала безотносительна к вышеописанному событию.
P. S. Товарищ бросил пить, лет 10 не брал в рот вообще, долго и нудно извинялся за причиненные мне неудобства, ссылаясь на страшнейшую депрессию, постигшую его в результате утраты брата и беспробудное пьянство по этому же поводу… Хоть и не хеппи энд, но все же неплохо.
Уже два раза удалался мой комментарий. Третий. Последний раз.
«Презирают свиньи медали.
Почему такой дикий тариф?
Разве я на Марс посылаю?
Иль за вами следит шериф,
иль начальница очень злая?
Люди не поймут моих рифм?
В аппарате не замкнутся клеммы?
Я скажу, еще раз повторив:
это, видимо, ваши проблемы.» — вот здесь заигрались в рифмы, увлеклись, автор.
Понравившиеся места («через тире» — почему):
«Мы – плодовиты. Вы же, силясь,
за счастье божее родить почтете двойню.
Но, думаете, свиньи б согласились
устроить дважды мировую бойню?» — гуманизм «методом от противного»
«О, Боже, этой швали
мы бисером попоны вышивали!» — игра ассоциаций: «метать бисер перед свиньями,» «попоны, расшитые бисером» (что ещё вышивают биссером? то-то…)
А теперь — дёгтя: понятно, что люди плохи и злы и ничем не лучше свиней… Это всё, разумеется, понятно. Читатель понял. Но самое большое, что он увидит: «Да, плохо, гадко.» Так он же и сам знает (если не дурак). Или если кое-что из мировой литературы читал. Задача именно данного произведения какова? Какова сверхЪидея? Выплеснуть негатив? «Облегчиться»?
Вообще швали-вышивали не совсем удачная рифма, однокореная и близкозначимая. Главное значение слова «шваль» — груда старой одежды, подготавливаемой к перешивке на швальнях — швейных мастерских.
Чем можно заменить?
Да рифм десятки в общем: Живали-бывали, сливали, едва ли, сеновале…Можно и оставить. «не очень удачная» — вовсе не значит «недопустимая»
Ага, есть ещё «генераторы рифм» в Интернете.
Сергей, в данном предложении слово «шваль» обозначает отбросы общества. В разговорном языке: «Стану я бесседовать со всякой швалью (т.е. с людьми недостойными, неродовитыми, со скотиной, быдлом и т.д.)»
А, вообще-то, шваль по-французски лошадь. Смотрите: лошадка — рабочее животное (наряду с быками в крестьянском хозяйстве). Отсюда и эти презретельные наименования. Быки=быдло=люди низкого происхождения, с низкими моральными качествами, недостойные и проч. Шваль=лошадка=рабочее животное=люди, сравнить коих можно с животными.
Поэтому-то мне и приглянулись эти строки.
Игра смыслов. Вроде речь о животных, но одновременно и о людях.
С одной стороны, можно украшать лошадку (к примеру, вышивать ей попону бисером), с другой стороны, можно понять что перед этой «швалью» людьми недостойными мы метали бисер, украшали их бисером. Одновременно, смысловая игра происходит и с бисером. О которой я уже писала.
Тут как раз я и увидела удачу автора.
А на языке маори «шваль» означает священную мать рыбу. хранящую во рту большую жемчужину…И что?
Ничего.
Стихотворение не для майори.
Оно на русском языке. В рамках всем понятного культурного контекста (имею ввиду данное место).
А в русский шваль пришло из французского. Господа, возможно, своих холопов так бранили (как предположение). 🙂
Нет, шваль пришла из швальни. Всякий секонд хенд , лежавший у швален под навесами, представлял собой груды дурно воняющего утиля. Но можно было и купить отрепья за бесценок. Одетых в такое тоже называли шваль — по одежке.Далее название распространилось на всех людей в скверной обтрепанной одежде. Как правило — на группы. Потом эту ругачку полюбили особенно немцы-управляющие. Фонетически она близка оказалась к немецкому швайн и некоторым другим излюбленным немецким ругательствам.
Елена, неужели же в каждом произведении должна обязательно присутствовать какая-то сверхмораль? Я, например, попытался сказать, что люди и животные (в данном случае свиньи) не то чтобы хуже/лучше друг друга, а просто разные, их даже нельзя сравнивать — общепринято нехорошего человека называть свиньей, а я хотел посмотреть на проблему с другой стороны — стала бы одна свинья другую обзывать человеком, имея в виду негативное отношение?
Отвечаю. Нет, не в каждом.
И я не про мораль, а про идею.
Кстати, только что (в комментарии ) Вы мне её и объясняете.
Кстати сказать, «свинья» — довольно мягкая «обзывалка.» Есть и похлеще: скотина, к примеру… Всё зависит от эмоционального наполнения, которое вкладывается в слово. Можно ласково сказать ребёнку: «Поросёночек ты мой…», а можно произнести слово свинья, скотина (в состоянии возбуждённом так, что это заденет адресата). Так что если разобраться по-существу, роль ведь играет не вид животных, а человеческие эмоции. Из Вашего же комментария следует, что Вы хзотели выступить апполагетом свинней, что ли… Опять попадаю в ловшку своего же мышления: мне показалось, что это указание на негативные стороны человеческого общества… Плевок, так сказать, на людскую скверну…
Теперь о новизне. Владимир Вам уже вспомнил одно. Мне кажется, что я мннго раз читала и в прозе и стихах подобное.
Никто и не говорил о какой-то новизне — или Вы ее не увидели, или ее там нету. Если Альбрехт Дюрер делал гравюры, то любой оттиск с его досок будет считаться оригиналом, сделанным как бы им. несмотря на то, что «уже есть». И береза русская в тысячах произведений есть, далеко не в каждом есть что-то прямо вот невозможно новое — Вы меня хотите обвинить в отсутствии новизны? В том, что я хочу членства в каких-то союзах? В свое время мне предлагали вступить в какой-то союз писателей, то ли местный,то ли российский — я отказался. Ни сейчас, ни в будущем не планирую вступать ни в какие «творческие» союзы — мои научные работы опубликованы, что до поэзии и прозы — если когда-нибудь опубликуют — хорошо, нет — тоже хорошо.
Евлампий. Опять Вы впадаете в крайности. Вас никто ни в чём не обвиняет. Мне хочется просто понять психологический механизм: что заставляет некоторых авторов (не Вас конкретно) раздеваться «до гола» (в смысле душевном) прилюдно. Т.е. выставлять напоказ самые неприглядные свои стороны и продавать «за дёшево» (минутный интерес в процессе обсуждения), к примеру, семейные скелеты в шкафу?
Что играет большую роль: анонимность или тщеславие?
Не знаю, как там у других авторов, я никаких скелетов в шкафу не показываю .это никому неинтересно — если в стихотворении есть личные мотивы (а как там их может не быть? у меня все они имеют личностный оттенок, многие, очень многие написаны, так сказать, на фактическом материале), вовсе не значит, что я даже трусы перед Вами снял (с точки зрения души, разумеется). Если же просто писать о случившемся, простыми и понятными словами, ничего не приукрашивая и не используя никаких приемов, получится полицейский протокол, хотя и они не лишены подчас литературных прикрас. Что заставляет конкретно меня? Точно не тщеславие и не анонимность — если нужно, я открою свое имя и фамилию и прочие паспортные данные ,не вижу в этом ничего страшного. Мне скрывать нечего. Насчет «за дешево» — не знаю, если Вы имели в виду меня, то я больше написал комментариев к комментариям ,чем тех стихов 🙂
Почему же не интересно?
Именно этого и жаждет публика, если судить по российским СМИ. 🙂
А какие приёмы Вы использовали в данном конкретном тексте?
Пишет вот некая (некий?) rada — все путем, отлично! И полтинник ставит без всяких там экивоков. Самое интересное — ей(ему) даже ничего писать не надо в ответ, только спасибо сказать. «Гномы, гномы-каннибалы зарабатывают баллы!»(с), а вам подавай весь расклад. если не видно, какие приемы использованы, значит а) их там нет б) Вы их не видите. В обоих случаях ВАМ помочь я ничем не смогу.
Евлампий! И отчего Вы так агрессивны? Рада Ваша, возможно, просто лучше ничего не читала. К тому же это дело вкуса.
А вот от вопроса о приёмах Вы уклонились. 🙂
Потом, о баллах. Коллеги в курсе, что мне они «по барабану » (как молодёжь говорит). Мои-то творения оценивают не слишком высоко. Да и не жалуют меня, скорее недолюбливают. А что мне баллы или любовь анонимных пользователей? Пенсию прибавит? То-то же. Заставить задуматься — вот цель. Ну есть ещё мелкие «побочные»: интерес к живому лит. процессу и проч.
Сравнение с гравюрами конечно интересно. Но мастер делает оттиски до тех пор, пока один из них не превзойдет все остальные совершенством. Так что остальные можно назвать не повторами, а скорее черновиками.Причем не просто черновиками, а черновиками одной работы исключительно одного мастера.Вряд ли это можно отнести к общеупотребительным березкам, воспетым русскими поэтами буквально до дыр.
Я не о мастере — в отличие от художника, который пишет картину в единственном экземпляре, и которая потом в единственном экземпляре и имеется, от гравера остается не только оттиск на бумаге, но и гравировальная доска, с которой он и делает оттиски. Поэтому «Джоконда» Да Винчи в единственном экземпляре, и будет в единственном, все остальное — поделки или копии, а если намазать сейчас доски Дюрера типографской краской и сделать оттиски, получатся гравюры Дюрера (иногда так и делают, чтобы потом выгодно продать на аукционах), стоит такой оттиск сейчас немногим дешевле тех, которые были сделаны рукой мастера.
Почему же. Есть масса картин в десятках вариантов, набросков и проч.
«Стога в Жервени», к примеру. 🙂
Это наброски! Каждый — в единственном экземпляре. Вот в чем разница. Фамилия Чугада, не Шугада. Рада такая же моя, как и Ваша. Что ссылки на нее нет — я виноват опять, да?!
Намного дешевле, поверьте. Дело в том, что невозможно напечатать две одинаковых гравюры с доски — это вам не струйный принтер.Каждый раз зажимая гравюру в винтовой пресс, вы не знаете, что получите. Или недодержка, или усиленный натиск, или пара капель лишней краски вытечет из под рельефа штриха и зальет фон, причем либо струйно, либо нитеобразно либо кляксой…Или песчинка, попавшая под винт . направит прижим пресса наперекос и внедодержка будет в одном углу, а перетиск в другом. В общем нюансов масса. Сама краска, нанесенная кистью и даже меховым валиком, все равно ложится неравномерно, И вот мастер делает несколько десятков оттисков, добиваясь максимально совершенного исполнения своей задумки, бывает — что и подправляя доску резцом. В какой то миг доска пересыщается краской, точнее растворителями и растворимыми фракциями пигмента и последние оттиски опять ухудшаются, причем этот процесс невозвратен.Это вам не цинковое клише, полученное растровой фотоцинкографией.В дальнейшем доска совсем теряет полиграфическую ценность. Впитавшаяся в нее краска и неизбежные колебания температурно-влажностного режима деформируют плоскость доски в достаточной степени чтобы серьезно исказить печать. Вот скопировать гравюру сегодня как раз можно: высокоразрешительное сканирование, и качественная цифровая печать…В общем современная полиграфия позволяет создать идеальную копию вплоть до полной цветовой иммитации краски, покоричневевшей от времени и соответствующего тонирования и поверхностного иммитационного фактурирования бумажной основы…Но это как раз будет считаться только копией.
Дело не в процессе и не в стоимости — я всего лишь хотел сказать, что всякий оттиск с оригинальной доски будет считаться сделанным автором. Т. е. оттиск, сделанный сейчас с досок Дюрера, с полным правом будет считаться его работой. Вот в чем дело.
У Дж. Оруэлла , мне помнится, произведение было ироничной социальной пародией, а у Вас много личного и субъективного. Много труда и таланта в прокурорском тоне (на мой взгляд).
Чистюля (сказка) для Вас.
Посвящено Оруэллу — не значит «такое же». Да, там есть личностные моменты, я об этом писал в предыдущих комментариях, субъективное восприятие тоже имеет место — куда же без него? Я никому не навязываю свою точку зрения, Ваша, например, может отличаться от моей или чьей-то еще. Это как некая выставка картин — вот художник написал картины, выставил их напоказ. Вы идете мимо, смотрите. Что-то может нравиться ,что-то — нет, но художник настоящий не будет же вам говорить — я не пойму, почему вам эта картина не нравится, она же прекрасна!!!! Ради бога. Я не сто рублей, чтобы всем нравиться. У меня нет такой задачи. 🙂
Образно классные ассоциации, современно, талантливо!
Что-то на эту «раду» нет ссылки. На меня вот ссылка работает, на Чинарова — работает, на Попова, на Шугаду (правильно?).
Не работает на Раду. (стихи прямо!)