Я с первой строки попал в топ. Ну елки-палки, я же марсианин. Я написал «Я убил человека», подражая Раскольникову. А все поняли, что я марсианин и проголосовали. Миллион лайков за сутки! Таких результатов никто никогда не достигал. Ну елки-палки, что бы еще написать? Вот думаю. Что бы еще такое надумать?

Далеко уплывшая утка
Рекордными тиражами разошлась первая строчка моей ненаписанной книги. Я написал «Я убил человека», подражая Раскольникову, но редактор решил, что это мемуары «маньяка века» и растиражировал мою строчку, даже не дав мне дописать свой роман. Теперь больше не показываю свои работы редактору, пока не допишу их до конца.

Великое начало
Я зашел на самиздат и увидел, что мою первую строчку «Я убил человека» кто-то так дописал, что я оказался в топе среди лучших писателей года.
— А вдруг я стану лучшим писателем века? – подумал я и объявил конкурс на переписывание моей первой строчки в шедевр.
Теперь большая часть произведений на самиздате начинались со строчки «Я убил человека» и я стал ждать, когда стану самым известным автором нашего времени.

Странный редактор
— Я убил человека! – написал я.
— Достоевского не берем! Это Диккенс! – сказал редактор.
— Почему? Это как раз Достоевский. Раскольников же убил старуху.
— Нет, это или Диккенс или ты сам убил человека.
— Что? – удивился я и обратился к другому редактору.

Бабки в записной книжке
— Я убил человека. Неужели все повторится? Я дал текст редактору. Редактор сказал: пойдем искать человека.
— Но это я подражал Раскольникову, это первая строчка романа! – сказал я.
— Я тоже подражал Раскольникову, но человека надо найти! Пойдем в кабак! – засмеялся редактор.
И мы с редактором стали ходить по барам, человека искать.
— Первое предложение, по-моему, очень подходит, — серьезно сказал редактор, почесывая одно место, когда у меня в записной книжке оказалось около ста телефонов разных шлюх.

Незаконченный роман
— Я убил человека! – написал я первую строчку и дал редактору.
— А что? Я знаю, куда ведут все пути! – сказал редактор и потащил меня в клуб.
Я читал до утра. Читал разных женщин, которые вокруг танцевали в клубе.
— Если ты за ночь не познакомишься с пятью женщинами, ночь прошла зря! – сказал мне редактор.
— А подражание Раскольникову мы будем дописывать? – спросил я.
— А что, разве ты не сам убил человека? – удивился редактор.
— Что? А что, ты меня повел в ночной клуб, чтобы еще раз человека убить? – удивился я.
Редактор засмеялся. Но на следующую ночь он опять пригласил меня в ночной клуб, и я опять читал до утра всех женщин.
Так мы все лето каждый день ходили в ночные клубы, пока я вообще не забыл про то, что хотел стать писателем. Я стал сексуальным маньяком.
Через много лет я узнал, что редактор не поверил, что я подражал Достоевскому, редактор повел меня с поличным брать на следующем преступлении.
— Но ты же меня сразу предупредил, зачем мы с тобой бродяжничаем по ночам? – сказал я редактору.
— А маньяки они такие, их предупреждай – не предупреждай. Все равно ты маньяк! – засмеялся редактор.
— Да, а я действительно не поверил твоему предупреждению, — засмеялся я.
— На суде это учтется как чистосердечное признание, вы ведь с чистым сердцем это делали? – засмеялся редактор.
А роман по Достоевскому я так и не дописал. Зато у меня получилась серия анекдотов.

Пошлый редактор
— Я убил человека, — написал я первую строчку романа и дал редактору.
— Избегайте шаблонов, молодой человек! – сказал редактор. Надо писать, например, так:
— Я сунул ей нос по самые небалуйся и она от перевозбуждения умерла!
— Но у меня не пошлость, я порнографию не пишу. У меня философский роман. Это я подражаю Достоевскому, Раскольников убил старуху.
Тогда надо писать так:
— Ох, как я люблю этих стареньких женщин! Обожаю морщинистые тела! – начал редактор.
— Стоп! Опять у Вас пошлость.
И я пошел искать другого редактора.

Кому он подражал?
— Я убил человека!