Иногда читаешь стих — и ловишь себя на том, что не можешь представить ни одного предмета. Всё обтекаемо: в чувствах — туман, в образах — пар, в словах — сплошная погода. Лирический герой весь из аллюзий, не ест, не пьёт, не сидит, не встаёт. Он не живёт — он витает.
Я не против метафоры. Когда она точна — она как молоток: ударил, и сразу ясно, где гвоздь. Но когда их слишком много, когда они громоздятся друг на друга, как хлам на чердаке, — становится душно. Читаешь строку, и кажется, что поэт всё время смотрит в зеркало, а не в окно.
А хочется гвоздя. Слова, в которое можно ткнуть пальцем. Вещи, за которую можно зацепиться. Пусть это будет ржавый гвоздь, неровный, но настоящий. Кусок хлеба вместо «символа утраты». Кружка с недопитым чаем вместо «памяти, что греет».
Я не говорю, что поэзия должна стать бытовой. Я говорю, что поэзия должна остаться осязаемой. Чтобы в ней была не только мысль, но и поверхность. Текст, к которому можно прикоснуться — и не обжечься пустотой.
Пусть не звучит красиво. Зато звучит как правда. А правда — хороший материал.
