Рядом чернеет уродина,
архитектура вроде, на.
Вместе в кустах смородины
сообразим на троих.
Стопка за стопкой катится,
милые нас не хватятся,
может еще потратиться? —
вечер так свеж и тих.
Ну-ка, еще бутылочку,
следом грибок на вилочку,
Не обижайся, милочка,
нынче к тебе не готов.
Спим мы в кустах смородины,
а рядом с нами Родина.
Сколько же было пройдено
до этих самых кустов.
Идём вперёд, сбивая ноги в кровь.
Быть может боль и слезы и страданья,
Нужны чтобы понять, как дорога любовь?
Как дорого, людское пониманье?
Как нужен тот, кто так тебя поймёт?
И ты в пути ,глазами ищешь жадно,
Когда же он к тебе придёт?
Когда обнимет, поцелует нежно,
И скажет :»дорогая ноги не сбивай.»
Возьмёт на руки бережно и нежно,
И в твоей жизни вдруг наступит рай!
Ты будешь счастлива, любима и желанна!
И будешь знать ,что он тебя поймёт!
Но только помни!
Его ноги, дважды в кровь разбиты!
Лишь потому, что он тебя несёт!
К. А. А.
Я умирать собрался.
Вот к утру
Закончу все дела,
Да и умру.
Ба.Утро уж…
Но сколько ж дел,
мой Бог!
Когда б я их за год
Закончить смог.
За вечность этих груд не разберу.
Ну что ж. Уговорили.
Не умру.
Полукрик — полумат.
Полузол, полурад.
Одеяло в углу.
Мы с тобой на полу.
Полупол — полу-нет.
полутьма — полусвет.
Полусон — полубред:
и все это — в инет
В деревне тяжко. Выроешь МаксИм —
не МАксим, как зовут бельгийцы сами.
По шляху катишь, мыслишь “хрен бы с им”,
патронов жалко, все ж платил деньгами
Но вот же же темень. И лесок вблизи.
Не хочется быть битым и убитым.
И резво лапти шлепают в грязи,
спешишь до дому за бейсбольной битой.
Ведь их бейсбол – по нашему лапта.
В нее играли прадеды и ране.
Для нас оглобля – это бита та.
Вот с нею и вернусь на поле брани.
Ложь плпулярна лишь потому что извращает суровую истину так, что человеку с ней становится комфортно.
Да, та жизнь, что дана мне,
была бы неплоха.
Когда б швыряли камни
лишь те, кто без греха.
Но что я вижу, Боже,
довольные собой
с грехами все, но все же
бьют прямо на убой.
И эта блядь в исподнем,
и педераст в пенсне,
и хулиган и сводня —
молотят все по мне.
И этот, краснорожий,
горилла из горилл…
Прости его, о Боже —
ты ведал, что творил.
Но заступись, о, Святый,
о милости молю.
Любую требуй плату —
не эту, что терплю.
Пусть тот мне камень кинет
кто без греха. Ну, кинь.
Хотя бы мир покинуть
от праведной руки…
И Бог простер ладони,
забрать ее от них.
— Что там за дурь он гонит?
Распни его! Распни.
При виде нежной Грации
я не впаду в прострацию
Да и с любою музой
не заведу союза.
Скучаю, несомненно
в объятьях Мельпомены,
и юной Терпсихоры
не выдержу укора.
Я избегаю Талию
и Клио и так далее.
Хочу земную женщину,
что с небом не повенчана,
богами не отмечена —
с иной мне делать нечего.
Любовь — земная штука, брат,
и здесь, не у небесных врат,
и сей момент, а не в веках
дрожат слезинки в уголках
твоих прекрасных милых глаз.
Пусть мы с тобой всего на час.
Короткий час — но ты не плачь,
ведь это звездный час удач,
весны хрустальной милый сон.
Сегодня я в тебя влюблен.
Ты давно кайфуешь в ванне,
я скучаю на диване,
жду тебя как ждал бы манну
как глоток живой воды.
Только все-таки обидно.
Как же, милая, не стыдно
До сих пор тебя не видно —
только мокрые следы.
Ты сказала: в ванне тесно,
для меня там нету места,
да и мне неинтересно,
мол, быть в ванной при тебе.
Ты разделась аккуратно.
Было это мне приятно.
Но так и не пришла обратно
-что-то мне не по себе.
Если ты не утопилась,
в унитаз не провалилась,
ненароком в слив не смылась —
то должна уже прийти.
Но тебя все нету, нету.
И кого призвать к ответу?
Братцы, если счастье это,
то мне с ним не по пути.
Я, наверно, так и не узнаю –
Где,
в каких неведомых краях
Обитает глупая
смешная
Ветреная молодость моя.
Жил на свете мальчик неуклюжий,
Что-то думал, обо всем мечтал,
Очень был наивный
и к тому же
Днем он грезил,
а во сне летал.
Где тебя носило, глупый мальчик,
Спотыкался по каким камням?
Обжигался чем?
Как мир-обманщик
Превратить сумел тебя в меня –
Трезвого рассудочного дядю:
Борода, радикулит, живот,
Домик–крепость…
Так чего же ради
Жил и ошибался мальчик тот?
Ветры ли его ласкали даром,
Солнце ль охмуряло просто так?..
На ночь растираюсь скипидаром,
Днем не забываю про пиджак.
При виде нежной Грации
я не впаду в прострацию
Да и с любою музой
не заведу союза.
Скучаю, несомненно
в объятьях Мельпомены,
и юной Терпсихоры
не выдержу укора.
Я избегаю Талию
и Клио и так далее.
Хочу земную женщину,
что с небом не повенчана,
богами не отмечена —
с иной мне делать нечего.
Любовь — земная штука, брат,
и здесь, не у небесных врат,
и сей момент, а не в веках
дрожат слезинки в уголках
твоих прекрасных милых глаз.
Пусть мы с тобой всего на час.
Короткий час — но ты не плачь,
ведь это звездный час удач,
весны хрустальной милый сон.
Сегодня я в тебя влюблен.
Сумели б вы пройти
По Млечному пути?
Чтоб крыши под спиной
И ветер вперехлёст.
И слышать под ногой
Хрустальный трепет звёзд.
Судьбы не занимать,
И слово – не закон.
Сумели б вы поймать
Медведицу
За ковш?
Услышать, как поют
Наяды в тишине.
Найти звезду свою,
И возвратиться с ней.
Повесить над столом,
Под ней раскрыв тетрадь.
И, вспомнив о былом,
Мне что-то написать?
Недавно звезды нас наставили,
и исчезая поутру,
они в саванне нас оставили
средь тысяч диких кенгуру.
И было б нам тепло и радостно,
и сердце бы зажглось мое…
но очень уж воняет гадостно
все это дикое зверье..
Новая
Наивнейшая
Небыль.
Ночь визжит
В далеких тормозах.
Выплыли из голубого неба
Призрачно-прозрачные глаза.
Позабыты детские
Проказы.
Повернуть бы время это вспять.
Разве в сне тягучем перескажешь
То, что днем не высказал опять.
Боже мой, ну что за дикий холод!
Губы сводит – шевельнуть нельзя.
Ночь проходит
И глаза проходят –
Призрачно-прозрачные глаза
Я не поэт. И этим я горжусь.
Не оскверню собой святую Русь.
И тем горжусь, что книг не издаю.
И тем еще, что пошлость не пою.
Я не поэт — какое счастье, брат,
когда сиюминутно жизни рад.
Когда над дивной яблоней в цвету
не надо хныкать с рифмами во рту.
Когда любимой женщине своей
не станешь петь ты сладостных речей.
А просто поцелуешь от души.
Ведь для нее не рифмы хороши.
Она и я — два чуда из чудес.
В нас солнце, звезды, облака и лес,
гуденье пчел, журчание ручья…
Я не поэт — и этим счастлив я