Ходики выглядели плодом больного воображения спятившего дизайнера. Или даже архитектора — корпус был явно изваян в лучших традициях панельного домостроения. Двускатную, как и положено у ходиков, крышу, венчал модернистского вида угловатый бетонный конь. Лазарь попытался вспомнить, из какого фильма попала сюда статуя, но не смог. Фронтон, составленный из кондовых бетонных панелей, украшало единственное окно, закрытое модной роль-шторой. Фасадная стена тоже, по всей видимости, была панельная, как минимум, по углам. Но почти всю её поверхность закрывал циферблат. Лазарь таких не видел нигде: на небесно-голубой, глубокого предвечернего оттенка, поверхности, светились звёзды, складываясь в привычные глазу созвездия северного полушария. Вместо цифр по краям циферблата красовались рельефные, красочные и как будто даже живые изображения зодиакальных знаков. По крайней мере, струя воды из кувшина Водолея точно была живой. Да и помещённый на двенадцать часов Козерог нервно пританцовывал на месте, словно готовился к старту. Странновато смотрелось такое барокко на фоне бетонных клеток. Не менее странно, чем стрелки, в роли которых чокнутый дизайнер использовал джедайские световые мечи. Короткий красный торчал вертикально вверх и указывал своим виртуальным остриём на Козерога. Более длинный зелёный, отсчитывавший на этих вселенских часах вселенские минуты, почти совпадал с красным, чуть-чуть отклоняясь влево. Приближалась полночь. Варианты истолкования, конечно, были, но Лазарь решил, что полдень в потёмках неуместен. И до полуночи оставалось всего ничего, меньше минуты. Может быть, последние секунды истекали.
Момент совмещения мечей-стрелок Лазарь не заметил. Но начавшиеся перемены были знаком явным и недвусмысленным: время настало. На циферблате погасли звёзды, сам циферблат поменял цвет на желтовато-розовый, и по его поверхности засеменили куда-то фигурки водоносов, рикш и сборщиков риса, все как один босиком, в штанах до колен и конических соломенных шляпах. Зодиакальные персонажи сменились стилизованными под юго-восток изображениями зверей. Странный набор: петух, обезьяна, тигр, кот в обнимку с зайцем, змея, собака, свинья, тут же почему-то дракон. На прицеле стрелок застыла большая длиннохвостая мышь. А может, крыса. Как только до Лазаря дошло, что это китайский гороскоп, роль-штора на окне поехала вверх. Из проёма выглянула и посмотрела на Лазаря жуткая рожа — не то осьминог, не то каракатица, не то сам Ктулху. Больше всего рожа напоминала клубок макарон, в который кто-то воткнул два круглых стеклянных глаза. Кто бы это ни был, глаза смотрели именно на Лазаря, и смотрели пристально. Целенаправленно смотрели.
— Ку-ку! — издевательски заорал макаронный Ктулху, выпростал из окна пару щупалец, тоже похожих на макаронины, и потянулся к Лазарю. То ли схватить и затащить к себе в компанию хотел, то ли задушить, то ли сожрать, то ли выпить разум, как положено истинному Ктулху. Лазарю очень не хотелось выяснять, что на самом деле намеревается сотворить порождение спящего разума. Только его собственный разум был почти парализован ужасом, и Лазарь закричал то, что пришло из самой ранней детской памяти:
— Сгинь, нечистый! Рассыпься!