День Победы

День победы — ведь не просто дата,
Праздник светлой памяти о них,
Кто с винтовкой, кто из автомата,
Родину спасал, своих родных.

День победы — ведь не просто дата,
Праздник личный для участников боёв,
Тот кто помнит свист летящего снаряда,
Низкий вам поклон, храни вас Бог.

День победы — ведь не просто дата,
Память, память о войне,
День победы — день солдата,
Что живёт у нас в душе.

Каждый кто тогда вернулся,
В сердце нес своих друзей,
Он отцов тогда коснулся,
И конечно нас, детей.

День победы — ведь не просто дата,
День когда едины мы с тобой,
Даже и не повод для парада,
День когда становимся страной.

День когда становимся мы силой,
День когда мы счастливы здесь жить,
Родина становиться такой красивой,
День когда её не можем не любить.

 

Принято. Оценка эксперта: без оценки.

Помнишь

Помнишь, как я целовал твои пальцы?
Мне было больно расстаться на миг,
Но зазвучали прощальные вальсы,
В сердце остался прощальный твой крик:

«Я буду ждать! Нет! К тебе я приеду!
Буду с тобой приближать я победу».

Поезд умчал меня вдаль, в неизбежность,
Где громыхали раскаты войны.
Разум страдал, ехал я в неизвестность,
Чувства надеждами были полны:

Я возвращусь, и меня ты вновь встретишь,
Нашей разлуки почти не заметишь.

Я был удачен: не ранен, не стрижен,
Малость контужен в неравном бою,
Но и правительством был не обижен,
Есть ордена за отвагу мою.

Вот и пришёл на родное крыльцо.
Что ж не мелькает любимой лицо?

Молча, мне мама письмо протянула.
Сердце меня в этот раз обмануло.
«Без вести пропала во время боёв».
Нет у меня и ни слёз, и ни слов.

В поисках лет пролетело немало:
Но о любимой молчит мир устало…

 

Принято. Оценка эксперта: 21 балл

останься здесь

Останься здесь, я спрячу твои крылья.
Устала, бедная, до ломоты костей.
Не вздрагивай, я двери все закрыла,
Не будет неожиданных гостей.
Дрожишь? Ну что ты? Я-то не обижу!
Присядь. Куда спешить-то по дождю?
Зовут тебя? Ну да, я тоже слышу…
А может чаю? Может подождут?
У них там злоба. Деленное делят.
«Война» она и в Африке «война».
Я, знаешь, больше не включаю телек.
Мне больше новостей приносит тишина.

Она притихла, больше не пугалась.
Да только взгляд затравленного зверя.
Прихлебывала чай и удивлялась,
Впервые за все время, человеку веря.
Она рассказывала как ей трудно,
Как устает от глупости и злости.
А за окном уже гудело утро,
И ветер молотил в стекло дождем, как тростью.
Печально улыбаясь напоследок,
Сказала « Я вернусь, уж ты поверь».
Расправив крылья, будто обернувшись пледом.
Смерть улетела, не захлопнув дверь.

Принято. Оценка эксперта: 24 балла.

Дети войны и сказки

О тающем снежном царстве
Горько плачет мечтатель зимний.
И свистит нам, не зная коварства,
Ёжик старенький из резины.
Косолапый медвежка,сердитый
На все шишки,  нам польку танцует,
И волшебник с большой шумной свитой
На туманностях звёзды рисует.
Отовсюду слышны звуки скрипок,
Что о нашем поют мирозданье.
Позабытые вспомним улыбки
И простим все грехи расстоянью.

Не забудем событий жутких-
Мы на мир не глядим без опаски….
Ну а в наших сердечках хрупких
Будут вечно жить детские сказки.

Принято. Оценка эксперта: 22 балла.

Все врут!

« Вы врёте! Всё врёте!»

Худыми руками, сухими губами,

В изогнутом тельце застыли

Испуг и некая взрослость.

«Не пустите к маме? Вы врёте !Всё врете!

Все вокруг врут!»

Зажав лоскуток от воздушного платья

В своем кулаке, как же трудно дышать!

Лишенная детства,

С расстрелянным летом,

Была не готова смерть признавать.

В пустом коридоре,

Больничном туннеле,

Под ликом святого лампадка горит.

« Ты- знал! И ты- врал! Вы все врёте!

Смотри, как распятье на сердце болит!

Пустите меня, я отдам, что ей нужно!

Нельзя мою маму вот так оставлять…»

Дрожащей рукою,

С растерзанным чувством,

На женщине платье взялась поправлять.

А там, где зияла фатальная рана,

Ладошку прижала, застыла-

«Все врут!»

И как драгоценность, на край покрывала

Лёг воздушного платья лоскут.

05/09/2014

Краматорск

Принято. Оценка эксперта: без оценки.

Кошачья, не патриотическая

Мой кот, совсем не идиот!

Он может отличить от пушки-пулемет,

От гаубицы- гранатомет,

Он знает, как стреляет миномет.

Глаза –закрыть, уши- прижать.

На пол лечь и не дышать.

И когти спрятать, на тот случай,

Когда обстрелом будут мучать.

Мой кот, совсем не патриот

Страны, в которой он живет!

Он патриот своей семьи, сосисок, « Вискаса»,

Свиньи морской,

Которая сидит и в клетке жрет-

И чхать хотела на гранатомет,

Что спать всем остальным пол ночи не дает!

Мой кот ,совсем не идиот!

Он в страхе разевает рот,

И забывая как дышать

Успокоительно пытается мурчать!

Краматорск, Украина

02/09/2014

Принято. Оценка эксперта:  19 баллов.

Бангладеш (антипоэма)

1

Если Индия – это там, где сны, по которым ходишь героем,
то Бангладеш есть место, где льется кровь, и ходят здесь строем.
Ты, конечно, услышишь и трубы, и гонг, и любимый ситар,

но только после ударов прикладами местных винтовок.
Тебе направо от города, который не помнит, когда был основан,
и если на навигаторе: «выжженная земля», то ты не так уж и стар.

Нюх тебя не подвел. Добро пожаловать в земли, где ты не узнан,
их старый картограф когда-то назвал в своем стиле: «Здесь-пусто».
На картах людовиков (а лучше — цезарей) вообще было больше правды.

Там на восток от Берлина – Сарматия, Русь и лес,
треугольник заката Европы, долина чудес.
Ведь граница Европы и Азии тоже, в сущности, выдумка карты.

2

Марко Поло, конечно, дурак, это знают все,
он ходил в Китай поутру, босым по росе,
об открытой земле говорил козе,
а потом утверждал, что Китай на востоке.

Путь его был подобен блужданью, петле,
здесь и места-то не было новой земле,
видно, был он немного навеселе,
или просто уснул, ну бывает в дороге.

Впрочем, с тех времен ни Париж, ни Берлин,
ни соцветие штатов, страна-магазин,
……………………………………………………………………

А поезд идет на восток.

3

Поезд идет на восток.
Пляска колес и стучание ложек,
Чувство струны под оглохнувшей кожей.
Поезд идет на восток.

Солнце танцует фокстрот.
Отдых напрасен. Дорога трудна.
Таинство воздуха. Цель не видна.
Солнце танцует фокстрот.

Ты заклинаешь билет.
«Эй, куда едем?» – «Отдайте кота!»
«Бита!» – «Да, бита, но только не та».
Ты проклинаешь билет.

Дальше дорога и сон.
Престолы, господства и херувимы
Над горизонтами богохранимых.
Дальше дорога и сон.

4

Итак, мы в Бангладеш. Народная республика. Столица – Дакка.
Площадь-территория-религия – триумф числа над словом,
над временем пространства, поисковика над памятью.
За окном – плюс страшно подумать, сколько, но ты здесь не за тем.

твой Бангладеш это вечный поход,
это война как спасение от
барокко окраин и дыма заводов
от помыслов шахты и жажды чего-то
за гранью горы что зовет что сокрыто
от лишнего рта и пустого корыта
от грязных соседей стаканов до дна
отсюда твой крест и твой выбор –
ВОЙНА

Тиха бенгальская ночь…

Сыра матушка, мать-земля питомая,
Наши ноженьки походчивы, притоптали тебя, понаблудили,
Наши рученьки бросали тебя –
На тебя, наша питомая, нечисто хаживали,
Не цветы на тебя сажали, а сохой пытали,
Не гребнем тебя чесали – бороной скребли.

Прозрачно небо. Звезды блещут…

Прости, Господи, рабов грешных,
Что матери-земле докучали.

Тиха бенгальская ночь…

Спаси, Господи, людей Твоих,
даруй победы на супротивных,
яко Твое есть Царство.

Прозрачно небо. Звезды блещут…

5

Наш последний рубеж,
наша земля – Бангладеш.
Хоры планет и светил,
«Осанна!» и Гавриил.

Битва добра и бабла,
Битва даров и числа.
Плачи и серный смрад.
Никто не вернется назад.

И все-таки лучше МИР
И царское слово: «Прости!»
Но если потом заря,
То мы умирали не зря.

Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко,
с миром по глаголу Твоему,
яко Твое есть Царство.

Эпилог. Евангелистая песнь

– Расскажите, что такое Двенадцать?

– Двенадцать в году месяцев;
Одиннадцать апостолов;
Десять Божьих заповедей;
Девять в году радостей;
Восемь кругов солнечных;
Семь чинов ангельских;
Шесть крыльев херувимских;
Пять ран без вины Господь терпел;
Четыре листа евангельских;
Три патриарха на земле;
Две таблицы Моисеевы;
Один Сын на Сионской горе.

– Царствует и ликует
Господь Бог над нами.

Мой Донецк

Навсегда расстаемся с тобой, дружок.
Нарисуй на бумаге простой кружок.
[Бродский]

Я тебя нарисую каскадом из ламп,
я тебя поцелую, поставлю штамп
на улыбке твоих немерцающих пальм,
а потом мы пойдем в щербаковский парк.

Ты споешь под гитары своих новостроек
песни ветра и роз. Ты, наверное, стоик.
Мы в лесу станем чай пить, уклонит нас в сон,
из дождя и чаинок построим стадион.

Береги своих братьев, сестер и ребят,
здесь в лесу бродят волком отряды солдат,
здесь не царские пушки стоят у ворот
и святых без лампадок выносит народ.

Страшно мне за тебя, юноликий старик,
я не помню, чей голос познал первый крик.
То был вопль отца, может, в первый раз: «Сын…»
прошептавшего телу посреди равнин?

То был плач матерей, провожавших КАМАЗ,
чтобы в сводках потом: «Выполняли приказ»?
Или та, молодая, божилась Христом?
А была уж на месяце, знаешь, каком…

Я тебя нарисую каскадом из ламп,
подпишу оборот и поставлю штамп.
Береги своих деток от стрел и свинца.
Ты и мой. Я и твой. До конца. До венца.

Принято. Оценка эксперта: 20 баллов.