Мокрые листья во дворе ещё спали. Земля пахла ушедшим дождём. На дальнем холме молча покоились бревенчатые домики, пропитанные влагой. По капельке спадал с молодой берёзки остаток исчезающих ночных страхов. В деревне заверещал петух, и откуда-то выскочила молодая неказистая курочка. Забавно кудахтая, она понеслась по деревенской дорожке, оставляя повсеместно свои пушистые перья. Где-то далеко-далеко услышал я детский смех…
Отпустить. Вот всё, что мне сейчас оставалось.
Шагая по хорошо протоптанной тропе, я свернул в высокие заросли травы. Именно там, подальше, я должен был найти то, что мне нужно.
И верно: за осиновой рощей, там, где необузданное поле кишело разнотравьем, а рядом проходила маленькая, едва заметная нить тропки, я нашёл его – наше маленькое деревенское кладбище. Вот они, эти простые деревянные кресты, что хранят людей, живших здесь когда-то… Проходя мимо спящих могил, я смотрел по сторонам в надежде отыскать ту, что мне нужна. Тихо было вокруг… Запылившиеся венки глухо внимали моим едва слышимым шагам. В воздухе витал терпкий запах. Здесь рядом плакали ели, истекая смолой… Чуть подалее, отделившись от темных фраков елей, стояла высокая, статная сосна. Ещё пять-шесть шагов в сторону её тёмного стана, и вот она, под самой ветвистой тенью…
Обыкновенный, ничем от других не отличимых крест. Просто тоненькие доски, сколоченные вместе. Обыкновенная надпись, бережно выцарапанная на табличке, прибитой к нему. Имя, фамилия, отчество. «Помним, любим, скорбим». Всё так, как положено. Всё так, как надо. И земля, свежая, ещё не высохшая… Всё, что я принёс – маленький букетик ромашек, цветших возле некогда её дома – дома моей покойной бабушки. Я осторожно сложил их под основанием креста, вздохнул…
…и упал на колени.
Из моих глаз тонкими струями полились горькие, скорбные, детские слёзы…
Я не мог остановиться. Я не думал уже ни о чём на свете. Я просто плакал. Плакал так искренне, как должен был плакать когда-то, тогда, когда мне надо было прощаться с ней живой, прощаться последний раз в своей жизни. А в голове моей непрестанно повторялись строки, в порыве печали пришедшие мне на ум:
И, склонясь над засохшей землёю могил,
Я расплакался сильно…
Как в детстве любил.