Тихое местечко… Вода бежит не спеша, увлекая за собой мелкие песчаные струйки с обточенными речными камушками. Прохладно в тени. Песок забивается между пальцами ног, мягкий, влажный и приятный наощупь. Зайдёшь в речку по щиколотку – вода унесёт песчинки с твоих ног. Зайдёшь по колено – течение потянет тебя за собой. Зайдёшь по пояс – почувствуешь силу речную. А по грудь зайдёшь – ещё крепче обнимет тебя река. Занырнёшь ты в неё с головой, а вынырнешь — и дышать легче, и взгляд яснее. Продрогнешь, задрожишь, крепко от холода стиснешь зубы – а всё-таки приятно.
Подальше отсюда можно и рыбу ловить. Мелкая, да попадётся. Сделаем мы с бабушкой деревянные удочки – возьмём две палки, самые большие, привяжем леску, а к леске – незамысловатый поплавок, а на кончик насадим небольшой кусочек хлеба или какого-нибудь червячка. Закидываем в речку. Там смотришь – плотвичка али карасик мелкий! Потом другой, третий… Потом наберём дров, да и к костру. Рыбу на палках вертим над огнём, а дымом так и дурманит… Искупаюсь ещё разок в речке, потом вылезу и сяду на песок, полной грудью вдохнув… Свежо всё-таки вокруг! А тут уже и рыба готова. Очищенная, прожаренная… Пальчики оближешь!
Идём домой. Я потихоньку обсыхаю. Зато так чешусь! Забился песок в штаны, покою не даёт!
Бывало, за грибами, за ягодами в лес ходили. Берём по лукошку – и вперёд, по ельникам, по низинам, по березнячкам, по осинникам… Долго, до самого вечера бродим. И солнце всю дорогу с нами. Пройдёшь под ёлочками – маслята-ребята строем стоят. Пройдёшь по березнячку – статные молодцы, белоствольные, как сами берёзки. А посетишь осинник – встретят тебя красные шапочки, да не одна, а целых три под одной осинкой. Где-то далеко-далеко стоит большой дубовый лес. Пару раз мы с бабушкой доходили до него и там набирали крепеньких дубовиков.
Порой идёшь, идёшь по какому-нибудь лесу, а вокруг трава высокая, тихая…подозрительная, будто скрывает за собой что-то. Ты пройдёшь, зашуршишь в сторону от тропинки, а тут – р-раз! – и какой-нибудь хитрый грибок вынырнет, будто из неоткуда. Я выбегу из зарослей, поведу бабушку туда, где нашёл его, она смотрит, смотрит вокруг… «Ой! Да вот же он!» А там, глядишь, и другие за ним следом потянутся…
Вечереет. Довольные, с полными лукошками идём мы по дорожке, ведущей домой. Розовый свет уходящего солнца разрезает редкий осинник. За линию горизонта уползают облака, и лесная полоса где-то там, далеко, встречает робкую гостью – ночь. Сгущаются краски вокруг, исчезают во тьме стройные, разноцветные стволы, кисти трав, тропинки и пеньки… Контур последней птицы пропадает вдали, и голос её меркнет, оставляя тихое, прощальное эхо…
Деревня наша уже засыпает. Жёлтые глаза потемневших домов сонно смотрят в пустоту. Их стеклянные зрачки отражают последние отблески уходящего дня, и где-то вдали их ещё провожает мерный стук вечернего поезда.
Поздно вечером я, уставший, уже почти спящий, ещё сижу на крыльце. И когда последняя нить розового луча медленно начинает меркнуть, я беру с полки банку, где трепещутся бабочки, пойманные мною за день, выхожу во двор, открываю крышку и выпускаю их всех в небо. Они улетают в вечерний сумрак, кружась и вальсируя под слышную только им одним музыку, унося с собой сегодняшние воспоминания…
Помню, раз в день рождения подарили мне фотоаппарат. Вот это штука была так штука… Такая навороченная, что и сказать нельзя. В то время во мне играл неподдельный интерес ко всему тому, что было наворочено, сконструировано непонятным образом, поэтому я пришёл поначалу в дикий восторг. Чуть позже я разобрался с тем, как пользоваться моим новым подарком и уже смело ходил с ним везде. Выхожу я во двор, иду в лес да щёлкаю там, что попадётся. Только щёлкнешь – а фото уже у тебя в руках. Сначала я от радости начал щёлкать всё-всё, что видел вокруг. А вот потом уже занялся я этим всерьёз, даже альбом собирать начал.