А в старших классах вдруг переменилось решительно всё, до последней мелочи: предметы стали неимоверно сложны, и наш класс, к тому времени успевший стать неорганизованным(что было странно, ведь, как правило, с возрастом классы в нашей школе наращивали успеваемость), скатился до троек. Друзей моих время нещадно отсеяло, и заброшенные здания оказались заброшенными уже дважды, потому как мы совсем перестали посещать их. Да и с кем, если осталось-то всего два-три человека, кто ещё хоть как-то старался поддерживать со мной, раздражительным и порой не контролирующим своих эмоций парнем, дружеские отношения? Девочка, которая нравилась мне с начальной школы, смешная, неуклюжая, превратилась в девушку и переехала в другой город, сменила школу. Это подорвало меня ещё больше. В то время мне жутко не хватало чьей-то поддержки, и, думаю, не мне одному: сложно было в равной степени всем. Отношения с родителями тоже не заладились: отец орал на меня при любом удобном случае, мать молчала, а ночью плакала, я слышал из соседней комнаты. Голову мою в то время опутал писательский азарт, и я писал, писал… Писал днём, а бывало даже и ночью, ибо, слыша всхлипы матери, я не мог уснуть, и тягостная тревога наполняла меня.
Я писал… Сидел за письменным столом в своей комнате и набрасывал карандашом строчку за строчкой – не то опусы, не то очерки, а позже я первый раз в жизни написал исповедь. Но об этом чуть позже. И вот я сидел целыми днями и шуршал у себя, а мать порой робко заглядывала в мою комнату: «Всё пишешь… Тебе бы и об институте пора задуматься, не маленький уже. Скоро и школу закончишь…» Труды мои в доме серьёзно не воспринимались, как ни странно. Но я не прекращал, ибо стремления души, как известно каждому, остановить невозможно.
Прошли школьные времена. Экзамены я, несмотря на неутешительные прогнозы, сдал на отлично и поступил в Московский университет на филолога. В университете мне, конечно, по началу было непривычно, но скоро я втянулся в общую массу учащихся и стал вместе со всеми старательно грызть гранит науки, позабыв о своих писательских трудах.
Будучи учеником престижного заведения, я уже ни о чём особенно не беспокоился. Я стал уже взрослым, и для меня, естественно, самым главным стало высшее образование. А потом – работа. Её ещё надо будет найти, и найти правильно.
Отец на два года уехал в Севастополь. Мать наконец взяла себя в руки, похорошела, начала чаще улыбаться. И всё же, несмотря на нашу нелёгкую жизнь, отца ей порой не хватало… Она подсознательно боялась его, но дом без тяжёлой мужской руки уже не был тем домом с крепким фундаментом и строгим порядком. Мать нуждалась в этом порядке, да и сама она сердцем скучала по отцу, пусть иногда срывавшемуся на неё по пустякам. Она любила его таким, какой он есть, строгим, порой жестоким, берегла его и молилась за него, когда он надолго куда-нибудь уезжал. С матерью мы часто говорили по душам, изредка даже вместе выбирались на природу.
Однажды, разбираясь в своей комнате, я случайно уронил на пол какую-то рамочку, которая, к счастью, не разбилась. Я взял её в руки и посмотрел…
За стеклом было фото бабушки.
Да, а ведь я действительно позабыл о ней за всё это время… Прошло по меньшей мере лет пять с того момента, когда я последний раз заглядывал к ней в деревню… Мне стало даже немного стыдно и совестно… Но сейчас я был очень занят, и навестить бабушку не мог. И тогда я решил, что поеду к ней на выходных.
На выходных в городе вдруг объявился мой старинный друг и приятель, и я решил, что это время мне стоит провести с ним. Мы не виделись уже очень давно, и его любопытство не имело границ… Я не успевал делиться новостями. Визит к бабушке был отложен на праздники.
Во время праздников к нам неожиданно заглянул отец, и я вынужден был остаться дома и на этот раз. Мы с матерью устроили ему торжественную встречу с накрытым столом и разнообразными угощениями. И снова поездка откладывалась, на этот раз до следующего месяца.