Жирайр был лично знаком с каждым из них, и они поделились этой смешной историей. Он в свою очередь со мной. Парень продолжал узнавать информацию про легион, куда он так стремился попасть. Ему еще надо было собрать справки и бумаги, но на это нужны были средства. Стал узнавать о городе Лилль, что граничит с Бельгией. Пока он узнавал, собирал сведения, был увлечен своей целью, лагерь не стоял на месте. Там всегда чтопроисходило и таких историй было множество. Вот еще одна из них:

«Норковая шапка»
У евреев есть традиционная одежда, — это черный длинный плащ, черная шляпа с большими полями и спускающиеся из под шляпы традиционные «пейсы». Это летняя форма одежды. Зимой все то же самое, только шляпа меняется на более теплую «норковую». Она той же комплектации что и летняя, но гораздо теплее .
Был в том Бельгийском лагере для беженцев чеченец которого звали Сайхан. Парень он был без тормозов, и если он что-то задумал сделать, то пошел до конца. Никто его не в силах был остановить. Его всегда интересовали исключительно деньги. Если где-то можно было сорвать много банкнот за один раз, он тут же брался за дело, доводя его до конца любыми средствами.
Как-то вечером он сидел за столом в кругу друзей, среди которых преобладали грузины. В их числе были и старые друзья отца Жирайра — дядя Васо и Бесо. А те славились своей воровской деятельностью и поведали нашему Сайханчику одну тайну:
— Знаешь тот еврейский городок, что находиться не подалеку от центрального вокзала?
— Знаю, бывал там,- отвечал Сайхан.
— Так вот,- продолжали грузины.
— Видел какие зимние шапки у евреев на головах?
— Видел.
— Эти мозгогрейки стоят пять тысяч евро! От этих слов Сайхан подпрыгнул на месте. Можно было разглядеть, как блескнули его глаза, дыхание участилось. И он внимательно стал слушать их боясь что-то упустить.
— Вся Бельгия просматривается, — продолжали грузины, — а еврейский квартал в два раза больше. Если кому-то, вдруг, вздумается занятся там воровством или другими криминальными действиями, то его неприменно схватят. Конечно же, они поведали ему эту тайну шутки ради, но парень принял все всерьез и, посидев еще немного за столом, собрался куда-то уходить.
На следующий день все опять собрались за столом, а Сайхана все не было видно. Начали обед. Когда приступали ко второму блюду, двери в комнате распахнулись и бодрой походкой вошел наш, ненадолго потерявшийся друг, мокрый и грязный. Но вид у него был веселого человека. Он кинул на стол свернутый черный пакет со словами:
— Вот теперь у нас все будет в шоколаде! — и на лице видно было, что он гордится добытым свертком.
Сидевшие за столом были в недоумении, что он им приготовил. Они стали расспрашивать парня о пакете. — Он отвечал радостным голосом:
— Приехал я вчера в этот еврейский квартальчик. А там так много евреев и все в норковых шапках ходят и дети и взрослые. Я долго не мог определиться с выбором, у кого же отнять! А всюду камеры, как вы и говорили! Бродил я так до поздней ночи, и лишь рано утром мне встретился одинокий еврейчик с той самой шапкой на голове. Я шел за ним следом и продумывал план нападения. Много думал, долго думал, но нгичего стоящего в голову не приходило. Да и жрать очень сильно хотелось. Я решился быстро пробежать мимо снять с него эту шапку и так же внезапно испариться в темноте улиц, как и появился. Один легкий удар по его бренному затылку и шапка оказалась в моих руках. А теперь она у нас. Э-ЭХ! Теперь-то мы заживем, как надо!
— С этими словами он сел за стол и радостно, с большим аппетитом стал уплетать то, что было на столе.
Все присутствующие при этом рассказе посмеялись, а он не понимая смотрел удивленным взглядом.
— Кому ты будешь продавать эту шапку?
— Как кому? Евреям, хотя бы за три тысячи евро. Но наваримся же! — убеждал их Сайхан!
— Тем же евреям? — смеялись они, — они спросят, — откуда ты ее взял, и все поймут, что она другого еврея! Да, тебя сразу же посадят! Ну, ты и балда!