Впрочем, я несколько отклонился от поэзии Сергея, потянув одеяло на себя, любимого.

Почему я пишу «неплоха», а не, скажем, «хороша»?

Поясняю. Есть моменты в его стихотворениях, которые меня лично несколько напрягают, вызывают вопросы…, что естественно сбивает с гармоничного восприятия поэтических строк. К примеру, в стихотворении «Подарок»:

 

Тебе подарю я цепочку вороньих следов,

     сережку с ольхи и полоску зари на отрез…

 

Сережку? А почему одну? Почему не «сережки»? /Я не утверждаю, что надо бы написать «сережки», а не «сережку». Просто у меня всплывают по ходу прочтения подобные вопросы/.

«…полоску зари на отрез» — мысль понятна, хочется подарить отрез вот этой самой «полоски зари», чтобы любимая могла забабахать себе платочек или, скажем,  сарафанчик сварганить… «отрез полоски зари» — понятно, а, вот, «полоска зари на отрез» — как-то не очень… косяковато как-то…

В стихотворении «На мировом ветру» жаргонное словечко «бабки» выглядит инородным в стихотворении. Я не против жаргонизма и сленга в поэзии, нет. Но слова должны гармонично вписываться в общий рисунок стиха, в его тональность. Скажем, если бы наряду с «подбиты бабки, сроки сочтены» в текст стихотворения были бы вплетены и другие подобные слова. Например, вместо:

 

Я так продрог на мировом ветру,

и сквозняки мне вымотали душу…

было бы, скажем:

Я так продрог на мировом ветру,

 Сквозняк, в натуре, вымотал мне душу…

 

А в:

А мне бы дотянуться до весны,

а мне бы с мартом выпить самогона…

стояло бы не «выпить», а:

А мне бы дотянуться до весны,

а мне бы с мартом жахнуть(тяпнуть, врезать…) самогона…

 

…ну и т.д.

В общем, слово «бабки» в данном стихотворении мне кажется неуместным.

В стихотворении «Баллада о старой берёзе» вторая половина явно слабее первой, а концовка, на мой взгляд, так и вообще смазана. Да и не нравится мне мода, которую ввели Е. Евтушенко с Э. Асадовым (при всём моём уважении к этим мэтрам) – называть «балладой» всё, что захочется.

Остальные стихотворения, вроде как, вошли хорошо. Перечитывать не буду, пожалуй. А то, не ровен час, ещё чего-нибудь откопаю (за что-нибудь зацеплюсь). А, вот, как раз сознательно что-то выискивать и выковыривать мне хочется меньше всего. Написал лишь о том, что для меня лежало на поверхности, что занозило сходу.

 

Раздел «Проза? Проза!»

Андрей Петухов. «Стихи, написанные кровью». Откровенно слабое произведение (чтобы это ни было). Вдвойне слабое — для раздела «Проза» ежегодного литературного альманаха. И втройне слабое – для того, чтобы открывать данный раздел.

 

Сергей Касаткин. «Господу богу помоемся!». Плохо. Для интернета или, там, Проза.ру какого, сойдёт. Для печатного Санкт-Петербургского литературного альманаха – плохо!

 

Игорь Михайлов «Аста ла виста».

В целом неплохо. Этакая шукшинско-огенриевская шипучка с довлатовским привкусом. Неплохо, да. Даже хорошо, пожалуй. Во всяком случае, по сравнению с двумя предыдущими опусами. Но…

«Ещё раз треснуло где-то сбоку, потом над самой палаткой «Соки-воды», перечеркнув букву «о» у соков. А сверху кто-то вывел «у» — и так, и этак гонял эту фразу, но так и не понял. Кто перечеркнул? Кто вывел? Когда произошли эти два события?

«Или вот ещё звук этот похож на то, как сало жарят» — я, конечно, не филолог, но с этим предложением явно что-то не так.

«Его острый, словно вперёд выдвинутый дозорный, словно ночной дозорный подбородок округлился» — что это? Косяк издательской редактуры? Или это какая-то непонятная фишка? С «округлением» подбородка опять же непонятно.

«Нос крючковатый, как огурец из парника, которые поливает потом и кровью своими с утра до ночи Геннаха» — что поливает Геннаха? Парник? Парник и огурец? Ну, раз «которЫЕ».