«Очевидно дальнее родство, – улыбалась она. – Десять тысяч лет назад сюда пришли белоликие голубоглазые люди, – наши прапредки, – и создали государство Египет. Они принесли культуру и науку, поставили Великого Сфинкса и Великие Пирамиды. Известны общие с египтянами боги: бог Солнца Ра, которому поклонялись в доисторические времена, или, например, Бабаи – дух Мрака. Непослушных детей до сих пор пугают «бабайкой».
Наверняка существовали смешанные браки. Здравствуй, арабский брат!»

Айзет много шутил, стараясь привлечь еще больше ее внимания.
Незаметно для себя Света забыла о Голландии и стала безотчетно любоваться арабом. Они подолгу глядели в глаза друг другу. Казалось, каждый пытался приоткрыть тайну: что хранится в душе чуждого, но завораживающе симпатичного существа?

На пляже Айзет тяжко вздыхал, оглядывая ее полуобнаженную фигуру:
«Ты очень красивая». – «И ты красивый», – с чувством выпалила однажды Света. «Я?!» – удивленно воскликнул тот. Туристки не баловали его вниманием: он был старше остальных, казался им угрюмым и для своей страны нетипичным.

Света с удовольствием позировала Айзету перед камерой, принимая кокетливые позы и меняя наряды. Переодеваясь при нем на морском ветру, Светлана считала это естественным: ведь на пляже она каждый день представала перед арабом в открытых купальниках. Но вне пляжа Айзет смущался, отворачивался и замирал, прикрывая глаза, что безмерно умиляло Свету. Уже в одном этом сказывалась разница культур: вид Светланы в бикини оглушал его, как удар топора.

Они объяснялись с помощью полутуземного языка: смеси трех десятков слов из английского, русского и немецкого, а так же выразительных жестов и гримас. После каждого маленького прикосновения и рукопожатия в ее ладони оставалась конфета или флакон духов. «Фокусник-волшебник», – смеялась она.
Поистине, Айзет не был типичным египтянином. Возле Светланы он зачастую терял дар речи и безмолвно, завороженно взирал на нее, словно влюбленный русский. Совсем не говорил о чувствах. Лишь однажды вечером позвал подальше от соратников и туристов, к самой кромке неспокойного моря, и под шум набегавших на берег волн смущенно прошептал: «Я люблю тебя, Света. А ты?»
Для того, чтобы осознать любовь в собственном сердце, Свете требовалось много времени. Но тогда… Глядя на покрывшиеся багрянцем смуглые щеки Айзета, она ответила искренне и быстро, замирая от трепетности момента: «Я тоже люблю тебя. Очень-очень».
Это чувство, – внезапное и необоримое, – сразило ее, как солнечный удар…

Он приглашал ее гулять вечерами, а она, – не готовая к резким поворотам в отношениях, – не выходила. И утром все повторялось снова: проникновенные приветствия и долгие взгляды.

Дрожавшими руками Айзет первый раз натер Свете спину маслом для загара…
Потом девушка искупалась и с блаженством растянулась на солнце, вдыхая запах разогретой морской соли. Задремала, но внезапно ощутила на губах страстный поцелуй. До сих пор незнакомые, но родные губы Айзета – мягкие, сладкие… И с жаром ответила ему.
Жизнь разделилась на «до» и «после». Они всего лишь поцеловались, но в раскаленном мозгу пульсировал вопрос: «Как теперь жить?»

***

Вернувшись в Петербург и пытаясь включиться в работу, Света вновь и вновь обнаруживала себя витающей в блаженных грезах. Вместо того, чтобы решать накопившиеся деловые проблемы, она старалась поудачнее сфотографировать себя на телефон и отправить Айзету по интернету. Ничего, кроме его образа и его сообщений, не хотела видеть…

«Что тебя ждет с ним, глупая? – пытались образумить ее подруги. – Он – араб. Он может как тебя полюбить, так и других, которые приедут вместо тебя. Надо проще к этому относиться».
Одна из них изрекла: «Когда я приезжаю туда к своему – я его королева, лучше меня нет. Когда уезжаю – меня не волнует, что он делает».