Многие соотечественницы проводили все свои маленькие и большие отпуска в Египте. Их отельные мальчики менялись всякий сезон. Сперва каждый из них красиво ухаживал, потом пытался перебраться на роль альфонса.
Работающие в курортных городах египтяне понимали, что россиянки добры, отзывчивы и наивны, поэтому без стеснения вещали им про больных или только что умерших родственников и разнообразные беды.
«Всегда одно и то же с этими арабчатами, – слышалось отовсюду. – Не бери в голову».

Жизнь в Египте была недорогая, и квартира в Каире стоила раза в три меньше, чем в Москве. При этом, как в маленьких городах России, зарплата редко превышала сто пятьдесят долларов, и было трудно найти перспективную работу.
Эти обстоятельства толкали египетских ребят в туристическую отрасль, где зарплаты повыше, а при определенной сноровке можно хорошо подработать.
Почти каждый труженик курортного города имел приятный бизнес: у каждой обольщенной женщины старался выудить сотню долларов.

Так жило большинство, но не все.
Гордый, вспыльчивый, честный Айзет избегал занятия, называемого «литэл-бизнесом», и денег у него было мало. Он пользовался старым, неспособным выходить в интернет телефоном, и теперь для связи со Светой одалживал гаджеты у друзей. «Фейсбук» фиксировал: все выходы в интернет совершались с разных устройств.

Он никогда не делился своими трудностями, напротив, – выказывал силу и состоятельность. Света лишь догадывалась о том, что, живя глуши с матерью и шестью младшими братьями, добрый Айзет многого не мог себе позволить. У него не было ни своего жилья, ни машины.
Когда он уезжал из отеля домой на выходные, Света с радостью констатировала, что любимый открыт и искренен: подключенный к «Фейсбуку» спутник невольно отображал на экране все передвижения Aйзета.
Это стало ее утешением: обернувшись пледом внутри заснеженного дома, рассматривать маленькие поселки в долине Нила: «Здесь живет его семья, а туда он ходит в гости к друзьям и в «кафе-шоп».

***

Минул месяц, но африканское сумасшествие, схожее с тяжкой болезнью, не уходило. Сердце сбивалось с ритма и бешено трепыхалось при взгляде на телефон. Если он молчал более получаса, тоска будто размазывала Свету по стенам. Наваливалась апатия, всё валилось из рук.
«Телефонный сигнал – как прикосновение. Любимый человек берет в руки устройство, которое ты тревожишь, и повторяет твои действия…»

Несколько раз в час на экране появлялся портрет Айзета в красной «арафатке», и Света, плача, будто смотрела в глаза своего египтянина. Диапазон эмоций зашкаливал: из ощущения райского счастья она низвергалась в глубокую хандру и обратно. Казалось: дышать можно лишь через телефон: далекими страстными веяньями.

Хотелось кричать: «Загадочное, всемогущее солнце любви! Быть может, когда-нибудь ты спустишься за горизонт. Но как выжить, пока ты безжалостно жжешь меня?»

Если неудобно было говорить, Светлана со словарем в руках расшифровывала неграмотные строчки из переписки. Автопереводчик не знал программы «английский курортный» и не справлялся с переводом писем Айзета. Любимый
кое-как говорил на пяти языках: он устно учил их на улице, для простой работы с туристами. По этой причине Светиных писем не понимал, а свои писал, игнорируя падежи и времена, знаки препинания и пробелы. Путал и пропускал буквы. Света отчаивалась: не то перед ней просьба, не то вопрос. То ли Айзет говорит о чем-то «нашем» и «о нас», то ли сообщает, что не любит, а использует.
Ранил каждый пустяк: «Как больно… рушится мир… и давит арабский браслет. Начинаю снимать его. Но руки дрожат, не слушаются…
Тут же – звонок: «Я скучаю». И все становится на места. Понимаю: он не мог нарочно меня обидеть».